Ухожу, не прощаюсь...

— Да нет, вполне оптимистично. Но и не самообольщаюсь — заранее трудно предугадать. Потом, если бы у него только это. А он уже успел нахватать такой букет болезней. Да и родился в войну. И — столько наркозов. Если бы еще он следил за собой. Но в то же время, в его-то возрасте — следить за здоровьем?! Ну, как насчет баньки?

— Смотрите, дело ваше. Топите. Только я сомневаюсь, что что-нибудь получится.

— Прекрасная получится баня. А после нее спирту немного в лечебных целях — вся простуда из вас и вылетит, — закрепил сделку Семен Петрович. — Ну что ж, надо Андрея крикнуть, — вышел он на крыльцо. — Вы разве здесь? — смутился он. — Я думал, вы к роднику ушли… Завтра топим баню.

Дождь шел всю ночь, нудный, на одной ноте. Не перестал он и утром. Невозможно было выбраться из палатки.

— Как там наши ребята? — заклеивая в потолке еще одну дыру, вздохнул Семен Петрович.

— Я все же думаю, что они еще вчера прорвались сквозь тучи, и сегодня у них солнце.

— Хорошо, если так. Надоело лежать, уже бока больно. Может, примемся за баню?

— Давайте для начала выставим у Федорыча все баки под дождь. Раз уж зарядил, извлечем из него пользу.

Увидев нас за расстановкой баков, Федорыч выглянул на крыльцо.

— Все-таки не отказались от своей затеи? Вон еще в кладовке два бака стоят. Только воду для бани вам из родника брать придется. Из баков мне в систему воду дождевую нужно. Я как раз собирался баки под дождь выставить.

— Дождь еще десять раз нальет, — попробовал перевести на шутку Семен Петрович.

— А вдруг перестанет.

Семен Петрович вполголоса ругнулся.

— Дров у нас возьмите. Вон из той кучи, березовых. Вашими ее не протопить.

Мы с Семеном Петровичем переглянулись.

— Возьмите, возьмите.

Расставив баки, на которые нам теперь не приходилось рассчитывать, и приготовив бочку из-под горючего, в которой будем катать воду из далекого родника, мы осмотрели баню. Выглядела она гораздо плачевней, чем мы предполагали: кроме того, что грязи в ней было буквально по колено, потолок тек, дощаные стены разбухли от сырости, каменка была полуразвалена, бака под горячую воду вообще не было.

Первым делом мы взялись за собачье дерьмо: Николай Петрович вооружился лопатой, я — скребком и веником-голиком. Потом с помощью Юры мы отыскали ржавую полубочку для горячей воды, водрузили ее над другой полубочкой — топкой. Я стал обкладывать полубочку кусками лавы, которые таскал с лавового потока 1944 года, года, в который я родился. Николай Петрович тем временем, тайком отчерпывая воду из уже полных баков, отмывал стены и крошечный полок. Потом я колол дрова, а он отскребывал боковые скамейки. Потом… А потом дождь, до этого ливший почти беспрерывно, перестал, из баков больше, даже тайно, воду брать было нельзя, и мы принялись катать бочку от далекого родничка. Я уже несколько раз ругал себя за идею с баней, но бросать на полусделанном было глупо, и только в три часа я, наконец, поджег несложное сооружение из лучины и поленьев под баком с водой.

Сначала топка вообще не хотела гореть, ее заливало с потолка, потом все-таки разошлась — зашипели, запузырились полные воды пористые куски лавы в каменке, стены, потолок. Потом на потолке появились робкие сухие пятна, мы наконец поверили в успех дела и в последний раз отправились с бочкой к родничку — на холодную воду. Потом я только через каждые полчаса приходил и подкладывал дрова.

Часов в шесть осторожно плеснул на каменку — куски лавы слабо отозвались. Тогда я пошел вниз по «сухой» речке за вениками, наломал пару из кустарника каменной ольхи, в середину каждого заложил побольше иван-чая, которого по старому лавовому потоку было видимо-невидимо.

Подошел по-прежнему настроенный скептически Федорыч:

— Ну, что тут у вас?

Заглянул внутрь, потянул носом, удивился:

— Смотри-ка, тепло. Почти баня. Пара, конечно, не будет, но хоть вымоетесь.

— Будет и пар, — улыбнулся я. — Первым пойдете пробовать.

— Да уж какой пар! Вам не хватит. Ладно уж, может, после вас искупнусь.

— И на нас пару хватит. Пойдете первым с Юрой, а потом мы с Семеном Петровичем.

Вот и веники готовы. Жаль, конечно, что не березовые.

Ничего не ответив, Федорыч пошел к домику станции. На полпути остановился:

— Бочку потом на место откатите.

— Обязательно, — весело сказал Семен Петрович и, когда Танюшкин скрылся за углом, добавил — Вот человек, не мог уйти, чтобы немного не побрюзжать. Тяжело тебе, Юра, наверное, с ним?

— Да уж привык, стараюсь не обращать внимания. Все чтобы лежало там, где он оставил. Пусть в беспорядке, но именно там, где он оставил.

В восемь, еще раз плеснув на каменку, довольный, я пошел к Федорычу:

— Ну, Владимир Федорович, баня готова. Добро пожаловать!

— Да там и пару-то, наверное, нет. — Хотя бы для видимости он не мог, конечно, не поломаться.

— А вы попробуйте.

— Ну что ж, попробую, пожалуй. Может, и правда, легче будет. — Федорыч стал собираться…