Укол гордости

Варя, сначала осторожно, потом все смелее глотала холодный рассол. Гайка поставила перед ней огромную кружку чая с лимоном и сказала:

— Еще звонил Слава…

Варя поперхнулась рассолом.

— Откуда? Из другого города?

— Нет, он уже в Тайгинске, прилетел первым же самолетом.

— Что он сказал?

Гайка подвинула поближе к Варе тарелку с бутербродами.

— Сказал, что ты не ошиблась. Это та самая киллерша. Они ее идентифицировали, сравнив с фотографией с видеокамеры. У них есть какие-то методы распознавания лиц. И ухо повреждено так, как ты описывала.

— Она вчера была совсем другая, на себя не похожая, очень старая, морщинистая. Я ее только по глазам узнала или еще по чему-то, сама не пойму. Просто узнала, по какому-то наитию, как будто кто-то мне сказал, что это она…

— У нее на лице был грим. Специальный состав наносят на лицо, и оно покрывается морщинами… На самом деле она совсем не старуха.

— От чего она умерла?

— Покончила с собой. У нее действительно был шприц, только заряжен он был не препаратом Зольникова, а цианидом. Она ведь тебя шла убивать, а ты ее знала в лицо, так что ей нужен был препарат не отсроченного, а мгновенного действия. Она, когда увидела, что ей не убежать, а ты ее узнала, — она поняла, что проиграла, и ввела цианид себе.

— Она что, ногу сломала?

— Нет, вывих, но сильный, очень болезненный, бежать она не могла. Ей все равно светило пожизненное, она предпочла смерть… Ушла от правосудия…

Варя обеими руками обхватила кружку и стала отхлебывать горячий сладкий чай. Гайка, немного помолчав, сказала:

— Это еще не все… Я не стала менять наши планы…

Варя вскинула глаза на Гайку.

— Что ты имеешь в виду?

— Я сказала Славе, что завтра мы ждем его на обед. Я знаю, ты сейчас будешь говорить, что тебе не до того, и я понимаю твое состояние. Тебе страшно, ты все время думаешь о том, что произошло, ты вообще не в силах думать ни о чем другом! Лучший выход из этого состояния — заняться какими-нибудь простыми делами. Поэтому мы сейчас начнем готовиться к приему гостей. Во-первых, сходим в магазин и на рынок за продуктами, во-вторых — уберем квартиру.

— Мы только позавчера убирались! — возмутилась Варя.

— Мы пригласили гостей, — непреклонно сказала Гайка. — Квартира должна блестеть! Это закон гостеприимства! И потом, домашняя работа — лучшее средство от тоски! Одевайся!

…Они кончили вылизывать квартиру только к вечеру. Гайка разогнула усталую спину и сказала:

— Ну вот, с уборкой покончено! Осталось покончить с собой!

Поймала Варин взгляд и пояснила:

— В смысле, помыть себя…

— Я смотрю, общение с дедом Ильей не прошло даром, — хмыкнула Варя. — Я скоро буду за вами обоими записывать, собирать коллекцию крылатых выражений.

Они посмотрели друг на друга и захохотали. Они давно уже не хохотали так — громко, весело и, по мнению Персика, неприлично. Персик, во время уборки предусмотрительно державшийся подальше, сразу явился и начал гавкать на них.

— Простите, сэр! — Варя схватила Персика на руки, потискала и посадила в кресло. Потом обратилась к Гайке:

— Может, сначала чаю попьем, а потом уже «с собой покончим»?

— Давай так, — предложила Гайка, — я сейчас в душ, а ты ставь чайник. Потом пьем чай, ты — в душ, а я мою посуду. Годится?

— Вполне, — согласилась Варя.

— Там пирог остался! — крикнула Гайка, скрываясь в ванной. — Подогрей в сковородке!

Варя взяла на руки Персика.

— Пойдем греть пирог! — сказала она ему прямо в ухо. Персик лизнул ее в щеку, громко задышал и завилял хвостом.

— Все-то ты понимаешь! — Варя прижала к себе Персика и двинулась на кухню, но ее остановил звонок телефона.

— Ал-лё! — сказала Варя, сняв трубку.

— Варя! — тихо произнес в трубке знакомый голос.

— Стас! — Голос у Вари дрогнул, а сердце забилось. — Э-э-э… Тебе Гайку? А она… прости, она душ принимает.

— Нет, мне тебя, — сказал Тимаков и замолчал.

Ну да, сообразила Варя, Гайке он бы позвонил на сотовый, а Гайкин телефон вон лежит на тумбочке и молчит.

— Стас, — позвала Варя. — Стас, я слушаю. Что-то случилось?

Ну вот, сейчас он скажет, что занят или уезжает в командировку и прийти не сможет. И она его опять не увидит…

— Варя, — наконец прорезался в трубке голос, — скажи откровенно, ты меня простила?

— Не поняла, — изумилась Варя. — Что я должна тебе простить?

— Ну… я ведь чуть не угробил тебя… тогда, в багажнике…

— Но ты же меня спасал!

— Можно было как-то по-другому… наверное…

— У тебя не было ни времени, ни других возможностей, я сто раз об этом думала. Это был единственный шанс — и ты его использовал. Я тебе так благодарна! Ты не представляешь, что я там пережила! Я даже слышать не хочу о какой-то твоей вине!

— И киллерша эта мне не по зубам оказалась, переиграла меня, и не только меня, — продолжал каяться Тимаков.

— Да уж, эта киллерша оказалась по зубам только Персику.

Персик, услышав свое имя, беспокойно зашевелился и стал лапой отталкивать трубку от уха Вари.

— Что это у тебя там скребется? — спросил Тимаков.

— Это Персик, он у меня на руках сидит.

— Я бы тоже его на руках носил. Передай ему мой респект.

— Тебе респект! — сказала Варя Персику. Персик забил хвостом и сдержанно гавкнул.