Украденная юность

— До этого не дойдет. Оставь мне ключи от ящика с оружием.

Он снова рассмеялся, на этот раз зло и грубо. Подойдя к ней, он крикнул тоном, не допускавшим возражений:

— Пошли! Живей!

И так как она даже не шевельнулась, он схватил ее за руки и швырнул об стену. Время не терпит, у него больше нет охоты препираться с ней.

— Дело идет о жизни и смерти, дурища, — заорал он. — Не понимаешь, что ли? Я тебе покажу, что такое неповиновение! — Не дожидаясь ответа, он схватил ее, поволок к двери, вытолкнул на лестницу и стащил вниз к машине. Бросив ее, точно мешок, на заднее сиденье, он запер дверцу. Затем дал газ, вывел машину из ворот, промчался по городу в западном направлении и выехал на шоссе, с которого через несколько сот метров свернул в луга.

Лицо Сусанны покрылось красными пятнами, она вся сжалась в комок и сидела молча. Брандт ни разу не обернулся, в течение трех часов они не обменялись ни единым словом. Но вот он остановил машину, достал из чемодана продукты и положил их перед женой. Сусанна с полным безразличием взирала на все происходящее и к пище не притронулась.

Брандт размышлял, задумчиво посасывая сигару. Уже давно остались позади луга, где он когда-то охотился и знал каждую тропку. На протяжении пути они встретили лишь несколько человек. Все шло именно так, как он и предвидел. По шоссе медленными тяжелыми волнами катился поток беженцев. Там Брандта могли узнать, пусть даже по какой-нибудь глупой случайности, или он мог застрять в толпе и его нагнали бы русские. Да, он поступил правильно, избрав проселочные дороги, хотя и менее удобные для движения, но зато безопасные. «А люди ведь настоящее стадо, — размышлял он, — они чувствуют себя хорошо только в толпе».

Правда, ему пришлось призадуматься, когда полчаса назад он наткнулся на покинутый дом лесника. Неужели русские уже так продвинулись, что наступают ему на пятки, или американцы перешли Эльбу и семья лесника предпочла выйти им навстречу? Радио ничего не сообщало о военном положении.

И вот он сидит теперь на опушке леса, скрытый со всех сторон густым кустарником, и не знает, где же, собственно, проходит линия фронта. Он вытащил карту и, разворачивая ее, злобно прошептал:

— Из-за твоих дурацких кривляний мы уже, кажется, сели в лужу.

Сусанна не ответила. Карта мало чем могла помочь. Он понял только, что если поедет дальше, то через двенадцать километров попадет в маленькую деревушку на берегу Эльбы. Там есть мост. Но в чьих руках эта деревушка? Все ли еще это «ничейная» земля, или там уже русские? Ничего не поделаешь, надо рискнуть хотя бы подъехать к деревне. Может быть, кто-нибудь попадется навстречу и расскажет, как обстоит дело.

Когда машина уже тронулась, Брандт подумал: «Опасная местность, на три километра вокруг все просматривается. Если русские уже здесь, им ничего не стоит подстрелить меня, как зайца». И он невольно пригнулся к рулю. Машина подпрыгивала на разбитой дороге, точно жеребенок, их швыряло из стороны в сторону, и Брандту пришлось сосредоточиться, чтобы не потерять управление. Лишь изредка кидал он быстрый взгляд на поля, где из черной земли пробивались зелененькие стрелки озимых. Кругом было спокойно. Некоторое время машина мчалась вперед без задержек. Вдруг Брандт заметил в небе темную точку, она приближалась, увеличивалась с головокружительной скоростью. Он рывком остановил машину. Сусанну бросило вперед. Брандт крикнул:

— Бомбардировщик! — Он рванул дверцу. — Скорей выходи!

Улучив минуту, он помчался к изгороди метрах в двадцати от дороги. Изгородь делила поле надвое, но это было весьма сомнительное укрытие. И только когда Брандт задыхаясь упал на землю, он увидел, что Сусанна не последовала за ним. Вдруг он с ужасом вспомнил о ключе. Ключ! Ведь он запер заднюю дверцу, опасаясь, как бы Сусанна не выпрыгнула по дороге из машины. Удалось ли ей выбраться?

Брандт трусливо приподнял голову над изгородью. Поздно! Он хотел закрыть или отвести глаза, но какая-то магическая сила приковала его взгляд к машине, в которой жена отчаянно дергала дверцу. И тут свою жертву настиг ревущий самолет. Застучала пулеметная очередь, полетели осколки стекол, взорвался бак, машина вспыхнула, как факел. Низко, почти задевая изгородь, самолет пролетел над Брандтом. Он увидел на несущих плоскостях американские опознавательные знаки, уткнулся лицом в землю, буквально распластался, словно хотел втиснуться в нее. Так он лежал несколько минут, парализованный страхом, прислушиваясь к потрескиванию пламени. Затем Брандт с трудом поднялся и стряхнул с одежды налипшую грязь. Он пытался отвести взгляд от машины, но подумал и пошел к горящим обломкам. Правда, из предосторожности он остановился, не дойдя до нее. «Все, что мне нужно, при мне, — размышлял он, — деньги, документы, пистолет. А женщина сгорит и постепенно обуглится. Для нее это лучше, и она наверняка умерла мгновенно. Кто знает, что ждало ее впереди… Она ведь привыкла к роскоши, а в Мюнхене я не мог бы обеспечить ей такой жизни, во всяком случае вначале. Ведь все эти годы она была для меня только обузой».