Украденная юность

Он пододвинул стул и опустился на него. Но уже не так тяжеловесно, как прежде, а легко, готовый каждую минуту подняться.

— Всего у нас в бумагах два миллиона марок, — начал Отто Брандт, — наследство твоей матери составляет пятьсот тысяч марок. Они теперь принадлежат тебе.

Он испытующе посмотрел на Губертуса. Но у того не дрогнул в лице ни один мускул, хотя мозг жгли цифры: пятьсот тысяч марок! И они принадлежат мне! А два миллиона у него еще в бумагах. Мелькнула мысль, которую он напрасно старался отогнать, — если бы оправдалось то, что сказал тогда Борман в Берлине… Он, Губертус, оказался бы теперь наследником… Наследником двух миллионов! Но тут он снова услышал голос отца:

— Деньги эти до поры до времени заморожены. Лежат в Швейцарии. Но это еще не все.

Лицо Губертуса оставалось неподвижным, он старался не выдать своего разочарования. Деньги заморожены, он их получить не может, хотя они и принадлежат ему.

— К тому, что я перечислил, надо добавить филиалы на Востоке, их всего двадцать, — продолжал Отто Брандт, — кроме того, вилла с электростанцией в Вергенштедте. Как видишь, я неплохо заработал. Что ж, Западный вал, Атлантический вал, заказы крупных промышленных фирм, заказы партии — все приносило деньги. Здесь, на Западе, у меня не больше восьми филиалов. Созданы совсем недавно, перед самым концом. — Он вынул портсигар, открыл, и через мгновение вверх поднялись голубые кольца. — Я пустил деньги в оборот, чтобы потом, позднее, заседать в наблюдательном совете — как крупный делец среди крупных дельцов. Но все это были мечты, иллюзии, надежды. А у твоей матери имелось свое честолюбие, ты ведь знаешь ее, она просто была помешана на высшем свете. Этого я не достиг, нет у меня тонкости в обращении, я слишком груб для них, слишком неотесан. Мечты о наблюдательном совете лопнули. — Он откинулся на спинку стула. — Но у тебя еще все впереди, ты можешь многого достигнуть, ты похож на мать — манеры хорошие, есть лоск. Кем ты был? Штандартенюнкером СС? Никому до этого теперь дела нет. Я же человек одиозный, вместе с Гитлером шел в свое время к Галерее полководцев и только благодаря ему выбился в люди.

Губертус ничего не отвечал. От слов отца у него буквально язык отнялся. Вот это планы, грандиозные планы! Горячей волной поднялось в нем чувство благодарности, и стало стыдно за мысли о возможной смерти отца. Сам он далеко не так умен и дальновиден. А какое будущее обеспечил ему старик!

— Я хочу, — сказал Отто Брандт, — чтобы ты, мой сын, стал влиятельным лицом, чтобы один из Брандтов добился этого. Я расчистил дорогу, тебе остается только по ней пройти, а я буду помогать, пока хватит сил. — Он наклонился к Губертусу и заговорил тише: — Надо тебе сказать, что одно время я уже потерял было всякую надежду, ты все не ехал и не ехал, а тут я узнаю, что Гитлер остался в Берлине. Ты-то ведь тоже был в Берлине, в окружении. Все получилось не так, как мы задумали… — Он заговорил громче: — Гаулейтер поставил не на ту карту.

Указательным пальцем он постучал по столу, как бы в подкрепление своих слов.

— Иначе я никак не могу этого объяснить: он слишком понадеялся на Шпеера и его инспираторов. А те сейчас вынуждены уступить. Я знаю, что Шпеер играл роль посредника и хлопотал перед Гитлером — только благодаря ему Дениц стал рейхсканцлером. Но Дениц провалился, и над Руром на ближайшее время установлен интернациональный контроль. Крупп арестован. Крупповские акции у меня тоже есть, да и другие, но не это главное. Есть у меня и кое-что про запас. И этим я обязан Вольфу. Знаешь, кто он?

Губертус отрицательно покачал головой.

— Старый офицер, — начал рассказывать отец, — довольно состоятельный. Он был доверенным лицом и осуществлял связь между католическими финансовыми тузами и СС. Позже он наладил через Швейцарию связь с Ватиканом и обменивался информацией с неким графом Ледоховским из ордена иезуитов. Мы совместно совершили одну неплохую сделку, и он позаботился о том, чтобы мое состояние теперь Оказалось в Швейцарии. Мы оба акционеры ИГ-Фарбен, и он имел в виду именно эти наши бумаги, когда говорил, что в конце года акции снова пойдут в ход. У него есть и контакт с Геленом. — Он задумался, словно хотел что-то еще добавить. — Да-да, — сказал он наконец, — Вольф — приятель Тиссена, а Тиссен еще до тридцать третьего года финансировал партию. Благодаря этому Вольф и стал доверенным лицом Бормана. А затем возникли трения между армией, СС и партией.

Губертус все еще молчал. Но теперь он вспомнил подслушанный им разговор, когда приезжал гаулейтер. «Сказать отцу, что я об этом знаю? Нет, не стоит, А то еще подумает, что я шпионю за ним».

Отец продолжал:

— Мы — гаулейтер, я и еще кое-кто — пытались разрядить атмосферу где только могли. — Он улыбнулся. — Другими словами, мы за спиной партии сотрудничали с вермахтом. Мы заранее предвидели, что из всего этого получится.

«Знаю, — подумал Губертус, — об этом я слышал».