Украденная юность

Из прежних руководителей завод не бросил только инженер Бамберг — тот самый, который в Верхнем городе хотел организовать либерально-демократическую партию, — и заводской комитет временно назначил его директором. Лаукнер любил рассказывать, как это произошло:

— Мы ему сказали: «Хоть вы и капиталистический инженер, а дело понимаете. Вы теперь директор, а работать будете для нас, рабочих».

Это случилось всего через пять часов после освобождения города Красной Армией, когда антифашистская группа Сопротивления пришла на завод.

— А Крейсиг, — сказал Лаукнер, — не смеет здесь показаться, — и плюнул, словно от одного этого имени его тошнило, — смелости не хватит.

— Как же дальше жить? — спросила седовласая вдова резким голосом.

— Да мы уж сами все наладим. Без Крейсига.

— Тогда мы никогда ничего, кроме сиропа, не будем жрать, — насмешливо отозвался Миснер.

Иоахим подумал: «А пойдет ли дело? Как могут рабочие руководить таким сложным предприятием, если они уже сейчас из-за каждой мелочи вцепляются друг другу в волосы? Все пойдет вкривь и вкось, и мы в самом деле будем годами получать один сироп». И все-таки уверенность Лаукнера производила на него впечатление. Он вспоминал Гартмана и многих других, кто твердо верили в силы рабочих. А ведь и там всего не хватало. Он вспомнил слова, сказанные тогда Гартманом Лаутербаху: «Мы же все мечтали о том, что власть будет в руках рабочих». Вот власть теперь в руках рабочих, по справятся ли они с ней? Эти вопросы и сомнения мучали Радлова, но он не решался поговорить о них с Лаукнером. «Заорет на меня, и все тут, — думал он, — а вот Гензеля надо бы спросить. Может, они снова сделают Крейсига директором, если он вернется. Они ведь и Бамберга выдвинули только потому, что им самим не справиться, и они это знают».

Но в действительности все произошло иначе.

Однажды светлым солнечным утром на заводе появился Крейсиг. Иоахим и Лаукнер как раз пытались поднять железную балку, когда раздался язвительный голос Миснера:

— Гляди-ка, Лаукнер, вон идет господин Крейсиг.

Лаукнер от неожиданности выпустил из рук балку, и Иоахим, который не мог один удержать такую тяжесть, отскочил в сторону. С грохотом балка рухнула на груду железного лома.

Господин директор шел по заводской территории как ни в чем не бывало. Высокий и сухопарый, в накинутом на плечи пыльнике, лавировал он между грудами лома. Иоахим никогда не видел этого человека и по рассказам рабочих скорее представлял его себе кругленьким и добродушным. Это надменное лицо с поджатыми губами ему сразу не понравилось. «Для него, — подумал Иоахим, — человек начинается только с директора». И тут он увидел, что Лаукнер устремился навстречу Крейсигу.

Все затаили дыхание. Рабочих так поразило появление Крейсига, что в первую минуту они просто не знали, как им держаться, и стояли, беспомощно опустив руки. Раньше всех опомнился Лаукнер.

— Что вам здесь надо? — его голос дрожал от ярости.

Крейсиг, несомненно почувствовавший эту ярость, ответил:

— Но, мой милый Лаукнер…

Однако Эрих не дал ему договорить. Он крикнул.

— Никогда не был для вас «милым»! А теперь тем более!

Рабочие, слышавшие все, подошли ближе. Как видно, по заводу с быстротой молнии распространилась весть о том, что приехал Крейсиг. Радлов увидел, как из кузнечного цеха выскочили обнаженные до пояса люди, они даже не успели набросить на себя пиджаки. Рабочие спешили отовсюду — из литейного, из кузницы, из формовочного… а вот уже бежит отец Гензеля, председатель заводского комитета… Вокруг Лаукнера и директора собиралось все больше народу, все теснились, толкались и оттерли Радлова. Вот уже сбежалось больше двухсот человек.

— Вам здесь делать нечего, — кричал Лаукнер, — убирайтесь отсюда! Вам хотелось бы опять сесть в свое кресло, теперь, когда мы уже пустили производство.

Кое-кто поддержал его:

— Верно, Эрих, задай ему перцу.

Крейсиг, кажется, что-то ответил, но Иоахим не разобрал, что именно, так как в первых рядах поднялся ропот. Кто-то крикнул:

— Дайте же и Крейсигу сказать!

Другие поддержали его. Крейсиг, заметивший, что кое-кто готов его выслушать, сделал приветственный жест и начал:

— Коллеги…

— Мы тебе не коллеги!

— Ха-ха-ха! Коллеги! — раздался хохот, но директор продолжал свое:

— Дирекция благодарит вас за ваши усилия…

— Плевали мы на это!

— Теперь мы и без дирекции живем!

Но снова раздались голоса:

— Дайте же ему сказать!

Смех, свистки, крики. Прошло некоторое время, пока была восстановлена тишина и Крейсиг смог продолжать:

— Правление в Дюссельдорфе поручило мне сообщить вам, что мы получили достаточно заказов…

— Не Дорнхофер ли?

— Этого провокатора еще не вздернули?

— Тише!

— Дай ему в морду, Эрих.

Люди шумели и кричали, перебивая друг друга. Крейсиг из последних сил крикнул:

— Правление хочет помочь вам продовольственными посылками.

Сразу стало тихо. Это неожиданное для всех сообщение подействовало умиротворяюще. За спиной Радлова кто-то пробормотал:

— Об этом можно поговорить.

Иоахим оглянулся, за ним стоял полуголый кузнец, он был так худ, что все ребра выступали под кожей. Такими же истощенными были здесь многие.