Украденная сиська

Вдруг со стороны ворот послышался рев… впрочем, скорее, тарахтение чего-то, по звуку напоминающего мопед.

«Ага! Не такой уж склад и заброшенный!»

Артем затаился за углом, прислушиваясь. Послышалась возня, судя по звону, с ключами; приглушенный мат, а следом — длинный электронный писк, как у домофонной двери. Скрежет, возня и оглушительный грохот железом о железо.

«Бинго!» — внутренне возликовал Артем, при этом мысленно отдавая должное неведомым хозяевам склада: обычная домофонная дверь — дешево и сердито. Одна беда — слишком ненадежно, особенно, когда рядом есть человек с мозгами и электрозажигалкой.

Курить Артем бросил вот уже несколько лет назад, но зажигалку по привычке всегда таскал с собой — на какой-то, одному лишь Богу ведомый «всякий случай». И теперь этот самый случай представился. Дрожащими от нетерпения пальцами Артем быстро разломал корпус зажигалки и извлек пьезоэлемент. В бытность юным безденежным школяром, Артем не раз и не два пользовался этим хитрым лайфхаком, чтобы «без палева» покурить в чужом подъезде или погреться зимой с баночкой «Ягуара». Кто бы мог подумать, что это почти позабытое умение пригодится ему снова?

Потертая винтажная «веспа» лежала на боку у двери. Кем бы ни был водитель — он уже вошел внутрь. Остается надеяться, что тот не застрял у входа — иначе Артем, войдя, угодит ему в объятия.

«Ну, кто не рискует, тот не пьет шампанское!»

Артем подождал на всякий случай еще минут пять и приступил к вскрытию. Ткнув пьезоэлементом в черную нашлепку, он, как заведенный, принялся жать на кнопку, вызывая искру. Спустя десяток попыток, домофон запищал, и дверь отлипла от рамы — ровно настолько, чтобы подцепить ее пальцами. Артем спешно распахнул ее, и из тьмы повеяло до боли знакомым холодком с ароматом формальдегида.

«Чисто как в морге!»

Артем нырнул внутрь, осторожно прикрыл за собой тяжеленную дверь, и оказался в дефектно-красной тьме; освещение было будто в комнате для проявки фотографий. Сразу заболела голова, все окружение сливалось в какой-то брусничный кисель. Благо, на задней панели «Ксяоми» располагался почти настоящий прожектор. Белый, обесцвечивающий свет вытащил из «киселя» обшарпанные кирпичные стены, деревянный пол, кучки крысиного дерьма и какие-то рельсы, будто внутри склада ходил паровозик. Никаких признаков жизни.

«Ну-ну, нашли лоха!» — ухмыльнулся Артем и бесстрашно двинулся вперед, расстегнув, однако кобуру. На потолке, кстати, тоже обнаружились рельсы; более того — местами они были и на стенах, блестели смазкой, пересекались с верхними или нижними. А на первой же развилке оказался самый настоящий поворотный круг.

Эта странная железная дорога паутиной шла через весь склад, да и сам склад отчасти напоминал не то паутину, не то лабиринт. Вот уже на третьем повороте, да еще и в «киселе», Артем окончательно потерял чувство пространства, и теперь двигался исключительно по наитию. Чем глубже он погружался в эти складские лабиринты, тем сильнее начинал жалеть о своей затее. Может, стоило и правда послушать девчонку-курьера, да прийти к ее начальству на голубом глазу, мол, «так и так, хочу в долю». Но вместо желанного успеха, он теперь бродит по какому-то засранному крысами складу и, скорее всего, впустую теряет время. Черт с ним временем — Артем банально не имел ни малейшего представления, где выход, да и не был уверен, так ли легко открывается дверь наружу. А еще его начинало всерьез напрягать, что рельсы время от времени легонько подрагивали и гудели — точно по ним катаются какие-то паровозики. И не сказать, чтобы узкие коридоры предоставляли пространство для маневра, а, скорее даже, наоборот — были спроектированы так, чтобы идущий по лабиринту неизменно оставался прямо на рельсах. Почему-то это неимоверно нервировало.

После черт знает, какого поворота, перед Артемом оказалась железная дверь — на этот раз с ручкой. Недолго думая, он потянул ее на себя — из проема обдало холодом, точно из морозилки. Да это и было огромной морозильной камерой с развешанными под потолком освежеванными тушами. Люминесцентные лампы выхолащивали из помещения любые цвета, придавая окружению синюшный трупный оттенок.

— Так, что тут у нас?