Украденная субмарина. К-129

Брали под воду только со средним образованием. Случались матросы с институтским дипломом. Если лодка находилась в море, со дня объявления «дембельского» приказа матросу выплачивали оклад и «морские» как сверхсрочнику. «Годки» стремились встретить окончание службы в походе. Командование, блюдя свою выгоду, поощряло к тому классных специалистов. Длинный рубль многих подвигнул на сверхсрочную.

…А был ли снег в ту ночь? Как же — под весну на Камчатке самые пурги. Да какие! Недаром все наружные двери на полуострове открываются строго вовнутрь. Иначе утром жильцам не откопаться, если за ночь заметет по второй этаж.

— Уходим под снегом, вернемся под солнцем, — таковы, якобы, были последние слова командира Кобзаря. Только кто их слышал? Рудольф Голосов не слышал. Не упоминает, во всяком случае.

«Мне довелось в то время быть начальником штаба 15-й эскадры подводных лодок, в состав которой и входила К-129, — вспоминает вице-адмирал. — В тот день я вручил командиру необходимые боевые документы, отвез его на причал и был единственным провожающим — на боевую службу тогда подводные лодки уходили тихо и без проводов».

Долгие проводы — лишние слезы. С женами и детьми офицеры и сверхсрочники прощались дома. В каюте командира с товарищами, на «посошок», — это было. По стопке «Кубанской». Почему-то в те годы она была самым популярным спиртным напитком на полуострове. Но в ту ночь, похоже, обошлись без горькой настойки.

К-129 снялась из бухты Тарья на боевую службу 25 февраля в 5 часов утра. Довольно часто указывают — ушла 24 февраля. Путаница с датами объясняется просто. Если оперативный дежурный Главного штаба ВМФ передал «добро» на выход 24 февраля — предположим, в 20.00, то на Камчатке это уже 5 часов утра 25 февраля. И еще: какие бы моря ни бороздила субмарина, на боевой службе стрелки корабельных хронометров (по крайней мере, одного) всегда идут синхронно с часами на Спасской башне Кремля.

Приверженность моряков всякого рода приметам на подводников не распространяется. Бывало, в море уходили и в понедельник, и по пятницам 13-го числа. Хотя, говорят, был такой командир в Рыбачьем: в понедельник, если выталкивали в море, он уходил за скалу, на якоре ждать полуночи. Одна минута первого — полный вперед! В общем, только бы от берега отвязаться, а в море уже никто не указ!

— Уходим под снегом, вернемся под солнцем, — такова, якобы, была прощальная фраза командира. Не камчатский человек сочинил эту сентиментальную побасенку. Вернуться Кобзарь должен был 5 мая. Весна, конечно, зелень пробилась… Только снег по этой зелени, случается, еще как метет.

Вице-адмирал Рудольф Голосов еще припомнил, в чем был одет командир Кобзарь. Меховая дубленая куртка-альпак, морские яловые сапоги. Каракулевая ушанка, положенная каперангу, новая (звание прошлым летом получил), а «краб» — старый, обветренный. Золотая канитель шитья почти черная от океанской соли — настоящий флотский шик и талисман. К командирскому облачению нам еще предстоит вернуться.

А вот, скажем, как долетел командир из Ленинграда, как состояние здоровья — об этом молчит почему-то адмирал. В караул, в наряд на камбуз матрос заступает, устав обязывает спросить его: «В состоянии ли вы нести службу?» А здесь — молчок, будто робота в поход снарядили.

— Я прибыл на базу, проверил экипаж, попрощался, убедился, что на лодке все нормально, поговорил с командиром. Сошел с лодки. Командир шел вторично на боевую службу. При первом выходе нужно выходить в сопровождении начальника штаба либо зам. командира бригады по обучению командиров лодок. При повторном командир шел сам. Кобзарь был отлично подготовленным офицером. Это был один из лучших офицеров на ТОФ. Он был первым, чья лодка была переоборудована под новый комплекс, который стрелял из-под воды на дистанцию 1600 км. Поэтому и доверие к нему было большое. И экипаж был отличный. Журавин, старпом его, должен был после боевой службы идти на классы командиров подводных лодок.

Из этого свидетельства комдива В. Дыгало нельзя сделать вывод, что он был последним, с кем общался В. Кобзарь.

Р. Голосов утверждает, что именно он был последним провожающим. Но как же начштаба эскадры разминулся с комдивом, они что — избегали друг друга? Ответственный поход, под контролем на самом верху, а непосредственное начальство от корабля, будто нарочно, держится поодаль…

Вице-адмирал либо ошибается, либо сознательно умалчивает: был же еще один провожающий. Самый последний, без которого — никак. Офицер секретной части 15-й эскадры. С казенным металлическим «кейсом» он ожидал командира в кают-компании субмарины.