Украденное лицо

– В смысле… мы там раньше были.

– Что?

– Типа… это было наше первое свидание.

– Ой. Ой.

– Прости… как-то странно все… меня глючит.

– Нет, это ты меня прости. Мне надо было…

– Откуда тебе вообще знать!

Они не выходят у Луизы из головы, оба, длинные и не расчесанные волосы Лавинии, ее восторженная улыбка, такая сияющая Лавиния под руку с ним, Лавиния в дорожном кофре с лодыжкой у самых ушей.

– Просто поехали домой.

Они едут к Рексу на такси. Рекс расплачивается.

Они занимаются сексом на кровати, потом еще на диване, потом обвивают друг друга, заказывают тайский ужин и смотрят по Интернету «Жемчужину короны». На улице прекрасная погода, и в такой вечер в Нью-Йорке есть много чем заняться, но Лавиния всем этим уже занималась, и поэтому они просто пьют пиво из его холодильника, поскольку хоть этого, Луиза уверена, Лавиния никогда не проделывала.

Рекс так осторожен, когда занимается с ней сексом. Он утыкается лицом ей в шею и что-то бормочет между ее грудей и под ними, прислоняет голову на изгибе ее бедер и прислоняется ею к ее ляжке.

– Господи, – неустанно повторяет он, – какая же ты красивая.

И Луиза знает, что она этого не заслуживает, но думает: еще один такой день. Дайте мне еще день.

– Слушай, Луиза?

Он говорит это, уткнувшись ей в лопатку.

– Да?

– Как сильно – по шкале, скажем, от одного до десяти – ты ненавидишь Хэла?

– На восемь? А почему ты спрашиваешь?

– В эту субботу он празднует день рождения. Типа – гибридный день рождения – совмещает с Днем независимости, устраивает вечеринку в доме отца, и там будут люди, знаешь. И выпивка. И еда. – Он приподнимается на локте. – И если это не странно… – Он выдыхает. – Я ему о тебе рассказал. Надеюсь, все нормально.

– Все хорошо, – отвечает Луиза. – Это его не удивит. – Она откидывается на подушку. – Он мне уже об этом все уши прожужжал.

– Он просто так, рисуется. Он не злой. Когда ты узнаешь его поближе…

– Он что, ангел?

– Ты же знаешь, как все обстоит, – говорит Рекс. – Он мой лучший друг.

– Да, – соглашается Луиза. – Я знаю, как все обстоит.

Луиза возвращается в квартиру (как хорошо, как странно, но хорошо отпереть дверь, распахнуть ее, зажечь свет). Она убирает всю одежду Лавинии обратно в шкаф. Раскладывает ее по полкам.

Она надевает пепельно-синий халат Лавинии.

Он пахнет духами Лавинии.

Она пристально глядит на пятно в гостиной там, где раньше стоял дорожный кофр.

Лавиния выкладывает в Интернет очередное фото с природы.

Все ставят лайки.

Лавиния пишет сообщение Мими.

Переживаю кризис веры. Долгая история. Уехала на природу, чтобы развеять голову. Но скучаю! ДАВАЙ КАК-НИБУДЬ СКОРО СХОДИМ В ЛЕДЯНУЮ КЛЕТКУ да да да?

Мими отвечает эмодзи паука, пытающегося кого-то обнять всеми лапками.

Рекс посылает Луизе фотографию с видом из своего окна.

Уже скучаю по тебе, пишет он.

И Луиза думает: скучает, скучает.

Она старается не вспоминать его лицо, когда она спросила, не пойти ли им в Новую галерею (ей неплохо бы знать – это одно из мест, куда Лавиния все время ее тянула в своих оперных нарядах и мехах).

Она думает: как же много вещей, которые мне надо бы знать.

Луиза проходится по ящикам Лавинии. Сбрасывает на пол всю одежду Лавинии (белье, высокие чулки, шелковые блузки, носовые платки). Проходится по книжным полкам. Том за томом скидывает книги на пол. Заглядывает под кровать, под персидский ковер, в маленькие коробочки из-под драгоценностей на туалетном столике. Срывает постельное белье.

Она выскребает ящики письменного стола. Швыряет на расстеленное одеяло степлеры, клеящие карандаши и ручки.

И тут Луиза находит, что искала. Заляпанную деревянную коробочку у стенки книжной полки Лавинии.

Конверт.

Связку писем.

Есть вещи, которые человеку лучше не знать. Время и то, как ты умрешь, это первое, или же то, трахнешь ли ты свою мать и убьешь ли ты своего отца. О чем шепчутся за твоей спиной. Как обзывает остальных твой любимый человек. Есть причина, по которой люди могут вести себя в этом мире как общественные животные, и в немалой степени она обусловлена массой вопросов, которых умные люди предпочитают не задавать.

За четыре года Рекс написал Лавинии двести писем.

Большинство из них относятся ко времени, когда им было по шестнадцать, семнадцать, восемнадцать лет – до того, как они поступили в университеты. Он писал их перьевой ручкой и зелеными чернилами. Запечатывал их – по краям еще остался потрескавшийся сургуч.

Письма неловкие и неуклюжие. Они претенциозны. Полны литературных аллюзий, о которых Луиза уже знает, и неточных цитат. Он даже писать толком не умеет.

Это самые прекрасные письма, которые Луиза когда-либо читала.