Украденный наследник

Я бегу, но вскоре прячусь за деревом и достаю из сапога одолженный нож. Пусть я не так искусна в бою, как Оук, но зато на моей стороне свирепость. Я заколю все, до чего смогу дотянуться, а если что-то подберется слишком близко, то укушу за то место, которое будет больше всего похоже на горло.

Однако мой план тут же идет под откос. Как только я выхожу из-за дерева, стрела царапает мне ногу, сдирая кожу. Уродливое существо движется в мою сторону, снова натягивая тетиву. Оно прицеливается мне в голову.

В это мгновение откуда-то сбоку выпрыгивает Оук и рассекает оружие палочника надвое, после чего пронзает его живот. Существо открывает рот, но не успевает издать ни звука, потому как Оук размахивается и одним ударом сносит ему голову. Палочник взрывается фонтаном грязи, ягод и крови, забрызгивая снег вокруг себя.

Оук выглядит спокойным, но его глаза снова горят безумным огнем сражения. Я думаю о том, что отец, которого он хочет спасти, – красный колпак. Интересно, как он обучал его искусству боя? Окунал ли Оук свою шапку в чью-то кровь?

К нему приближается еще несколько палочников, из которых торчат когти, клыки и куски чужой плоти, а также блестящие ледяные стрелы и потемневшие клинки.

И хотя Оук прекрасно владеет мечом, сдержать всех одному воину не под силу. Но он явно готов попытаться.

Оук бросает взгляд в мою сторону и шепчет одними губами:

– Прячься.

Я забираюсь за черный валун и стараюсь не дышать. Каменный лес настолько переполнен магией, что у меня кружится голова. Пульсация заклинаний отражается от деревьев и веток, от папоротников и камней. Одно дело – слышать рассказы об этом месте, но совсем другое – оказаться здесь самой, почувствовать его вокруг себя. Весь лес зачарован.

Прежде чем успеваю понять, что происходит, заклинание поглощает меня. Я будто оказываюсь внутри камня. Чувствую, как он сжимает меня со всех сторон. Мои мысли текут неторопливо, словно мед.

«Позволь мне снова обрести плоть! Мне! Мне!»

Слышу два голоса, и они рокочут так громко, что я прикрываю уши ладонями, хотя слова раздаются у меня в голове. Их необузданная сила ударяет меня, словно электрический ток. Этот валун некогда был королем троллей, но солнце обратило его в камень. У него есть близнец, и он стоит где-то в глубине леса. Заточившее их заклятье распространялось до тех пор, пока не накрыло весь Каменный лес. Я чувствую его на ветках сосны и в расколовшемся надвое голубом фрукте. Оно настолько мощное, что я не понимаю, как не распознала его суть раньше.

Между деревьями проносится шепоток предвкушения, словно кто-то задерживает дыхание. И этот кто-то хочет, чтобы я продолжала.

Мысленно тянусь к корням заклинания, которые плотно оплели все пространство вокруг меня. Оно проистекает из первоначального проклятья всех троллей – обращаться в камень под действием солнечного света. Со временем магия ослабла, и тролли Эльфхейма снова стали обретать плоть с приходом ночи. Однако чары, с которыми я столкнулась сейчас, существуют с тех давних пор, когда волшебство еще не успело потерять свою мощь. С тех давних пор, когда тролли превращались в камень навеки.

Магия и гнев попавших в заточение королей троллей питали заклятье, и оно росло, пока не пленило весь их народ, а затем и их потомков.

Я чувствую, как магия пытается оплести меня, затянуть в свое сердце так же, как до этого нас стремился поглотить лес. Мне кажется, словно меня хоронят заживо. Я как будто прорываюсь сквозь землю и раздираю волосяные корни, которые хотят опутать меня, подобно змеям. Но даже когда я выбираюсь на свободу, заклятье, пронизывающее Каменный лес, остается крепким, как железо.

Но теперь я привлекла его внимание, возможно, мне удастся перенаправить магию на другую цель.

«В твой лес вторглись враги, – шепчу я, воображая палочников со всей точностью, на которую способна. – Они отнимут у тебя твой народ».

Я ощущаю, как нити волшебства, тяжело вздохнув, уползают прочь. Затем земля раскалывается, и меня ударной волной отбрасывает назад. Открыв глаза, вижу, как по земле расползается трещина шириной с рот великана.

Несколько минут спустя из-за деревьев показывается Оук. Под его ногами хрустят покрытые изморозью папоротники. Ветер гнет ветви, роняя в снег град острых, как клинки, сосулек. Из раны на плече Оука струится кровь. На нем больше нет ни мантии, ни медвежьей шкуры.

Я вскакиваю на ноги. Мои ладони ободраны, а на коленях проступают синяки. Оставленная стрелой рана пульсирует болью.

– Что произошло? – спрашиваю я.

В лесу раздается громогласный рев.

– Возникло вот это, – отвечает он, осторожно обходя трещину. – Некоторые чудовища ушли под землю. Парочку зарубил я. Но их еще много. Нужно уходить. – Он протягивает мне руку.

Я беру ее, и мы бросаемся бежать.

– Ты видел Тирнана?

– Пока нет.

Меня восхищает то, что он не позволяет себе думать о плохом.

Внезапно он замирает на месте. Огромный паук, состоящий из земли и палок, медленно движется в нашу сторону по заснеженной поляне.