Украденный сон

Условием хорошо оплачиваемой работы на благо Родины была полная изоляция инвалида. Ежедневно люди комитетчика приносили ему продукты, лекарства и все необходимое. Если он плохо себя чувствовал, тот же комитетчик присылал своего врача. Если он хотел что-то купить, все доставлялось ему на дом в лучшем виде, стоило только заикнуться. Ему приносили книги, как художественные, так и специальные, по радиотехнике, детали, инструменты, приборы — все, чтобы он мог заниматься любимым делом и ни в чем не испытывать недостатка. Запрещено было только общение с кем бы то ни было, кроме людей из КГБ. Инвалид даже не знал номера своего телефона, чтобы не было соблазна кому-нибудь его дать.

Он не знал и не мог знать, что над письмом его в КГБ посмеялись и выбросили в корзину. И только один сотрудник осторожно расправил смятые листы и решил использовать больного человека в своих целях, не имеющих ничего общего с безопасностью страны. Не знал он и того, что несколько раз в год номер его телефона изменялся.

Он делал то, что ему нравилось, верил в свою полезность и был счастлив.

Глава девятая

Ровно в восемь утра Настя Каменская подошла к поликлинике ГУВД. Против обыкновения, сегодня она была одета в ярко-красную длинную куртку-пуховик, а голову украшала большая пушистая шапка из чернобурки.

Подойдя к окошку регистратуры, она получила свою медицинскую карту, оставила куртку и шапку в гардеробе и поднялась на третий этаж в диспансерное отделение. Получив все талоны и направления, Настя вышла на лестницу, ведущую к запасному выходу. Там ее ждал Чернышев с большой сумкой из тонкой синтетической ткани. Чмокнув Андрея в щеку, она, не говоря ни слова, взяла сумку и зашла в женский туалет, расположенный здесь же, а спустя десять минут вышла оттуда с ярко накрашенными глазами, в распахнутом темном пальто, из-под которого ослепительно сверкал белоснежный врачебный халат. На шее у нее висел фонендоскоп, а в руках была стопка медицинских карт. Замечательная сумка из тонкой ткани лежала теперь в кармане пальто, сложенная до размеров маленького пакетика.

Настя спустилась по лестнице к служебному входу, ведущему во двор, и села в машину с синей полосой и надписью красными буквами «медслужба». Таких машин во дворе стояло по меньшей мере еще три, и скоро в каждую из них сядут точно такие же женщины в белых халатах, с болтающимися на шее фонендоскопами и медицинскими картами в руках — врачи, выезжающие по вызовам на дом.

Сидевший за рулем Чернышев взглянул на Настю и рассмеялся.

— Ты что? — удивилась она. — Что-нибудь не так?

— Увидел тебя с накрашенными глазами и вспомнил, как ты от Кирюши удирала, когда брали Галла. Я тебя с тех пор ни разу не видел с макияжем. Знаешь, а ты очень хорошенькая, когда накрасишься.

— Да ну? — скептически бросила она.

— Честное слово. Даже красивая. И чего бы тебе каждый день такой не быть? Нам, мужикам, на радость, твоему самолюбию на потеху. Лень одолела?

— Угу, — промычала Настя, пристраивая на коленях кипу бутафорских медицинских карт. — Лень одолела, ваши мужицкие радости меня не волнуют, а самолюбия у меня просто нет. Ты выяснил, как туда ехать?

Андрей не ответил, осторожно выезжая из подворотни на оживленное шоссе.

— Почему ты мне не перезвонила вчера вечером? — спросил он. — Я же оставлял твоему Леше телефон и просил, чтобы ты обязательно перезвонила.

— Я очень поздно пришла, а у тебя сынишка маленький, боялась разбудить. Что-то случилось?

— Случилось. Бывший следователь Григорий Федорович Смелков живет теперь под Дмитровом, и мы с тобой едем туда по шоссе вдоль Савеловской железной дороги.

Аккуратно сложенная стопка карт посыпалась с Настиных колен на пол.

— Попали, — еле слышно выдохнула она немеющими губами. — Пока не в «десятку», но куда-то очень близко. Наконец-то! Даже не верится.

— Может, ты мне объяснишь, как нам это удалось?

— Сама не знаю. Интуиция, наверное. Помнишь, я спросила тебя, чем зарабатывала на жизнь мать Ереминой?

— Я тебе ответил, что она была портнихой.

— Вот-вот. Я все пыталась понять, почему на рисунке Карташова скрипичный ключ салатного цвета. Что может быть в домашнем обиходе такое, чем можно нарисовать светло-зеленый ключ?

— И что же?

— Мелок. Обыкновенный цветной мелок из обыкновенного набора, который продавался во всех канцелярских магазинах. Такой набор есть у каждой портнихи, мелками пользуются для раскроя тканей. Тогда я поехала в архив сама и своими глазами прочитала уголовное дело по обвинению Ереминой-старшей. Странное это дело, Андрюша. Я такие дела называю учебными.

— Почему?

— А оно гладкое, как методическое пособие для следователя. Все документы выполнены идеально, все подшито в хронологическом порядке, протоколы отпечатаны на машинке, чтобы читать было удобно, чтобы глаз ни за что не зацепился. Не уголовное дело, а игрушечка, рождественский подарок в нарядной упаковке. Настоящие дела такими не бывают.

— А ты не преувеличиваешь? Я ведь тоже читал дело, но ничего такого мне в глаза не бросилось.