Украденный трон

– Ты рассказал ему, что Северан назначил награду за голову Катриэль, что она, судя по всему…

– Это ничего не меняет, – жестко отрезал Логейн.

Роуэн неверяще помотала головой. Казалось, что не Логейн стоит перед ней, а ледяная глыба, сплошь состоящая из острых углов. И взгляд у него был совсем чужой. Роуэн никогда прежде не видела его таким. Она попыталась представить себе, что же произошло, что натворил Мэрик. Попыталась – и не смогла.

– Логейн… – начала она, с трудом выговаривая каждое слово, – Логейн, что, если Катриэль и вправду любила его? Все это время мы думали, что она использует его, считали, что она может причинить ему зло, но что, если мы ошибались?

– Мы не ошибались. – Логейн сверлил ее взглядом, упрямо выпятив нижнюю челюсть. – Она и в самом деле причинила ему зло. Мы считали ее шпионкой – и были правы. Мы считали ее виновной в нашем разгроме при Западном Холме – и в этом тоже были правы.

Роуэн, ужаснувшись, попятилась от него на шаг:

– Она спасла Мэрика! Она спасла всех нас! Мэрик любил ее! Как ты мог так с ним поступить?

И вдруг она осознала, что во всем происшедшем была и ее вина. Именно ее разведчики обнаружили, что Катриэль тайком покинула Гварен. Именно она сговорилась с Логейном проследить за эльфийкой, именно она скрыла все эти сведения от Мэрика, чтобы получить подтверждение подозрений, и получила. Да, поведение Катриэль и для нее стало полной неожиданностью, но тем не менее она допустила, чтобы Логейн говорил с Мэриком один на один. Вопреки всему, что произошло, одна мысль о том, что принц простит эту женщину и останется с ней…

– Как я могла так с ним поступить? – с отвращением прошептала Роуэн.

Логейн решительным шагом подошел к ней, схватил за плечи, с силой впившись в них пальцами.

– Дело сделано, – сквозь зубы процедил он.

Взгляд его не отрывался от Роуэн, лицо совершенно окаменело, и на миг ей вспомнилось, что произошло между ними перед битвой при Западном Холме. Роуэн тогда бросилась к Логейну, чтобы он принял решение, которое она не могла принять сама, – и молодой генерал не обманул ее ожиданий. Они бросили на произвол судьбы армию и помчались исполнять то, что в первую очередь полагали своим долгом.

– Роуэн… – начал Логейн, и на миг его голос дрогнул от непереносимой муки, но тут же он совершенно овладел собой. – Дело сделано, и теперь есть два варианта. Либо Мэрик захлебнется в жалости к себе – и от него не будет никакого проку, либо он наконец поймет, что быть королем и быть человеком – далеко не всегда одно и то же.

– Зачем же ты тогда пришел ко мне? Как ты сам сказал, дело сделано.

– Мэрик сейчас меня не слышит, – бесцветным голосом проговорил Логейн.

Роуэн не сразу поняла, что он предлагает.

– Зато услышит меня, – договорила она за Логейна. Глаза ее сузились, она отступила на шаг, и Логейн разжал пальцы, отпуская ее.

– Ты по-прежнему его королева. – Как ни старался Логейн скрыть боль, которой сочились эти слова, Роуэн ее услышала.

Непрошеные слезы навернулись на глаза. Поморщившись, она скрестила руки на груди и с вызовом поглядела на Логейна:

– А если я не хочу быть его королевой?

– Тогда будь королевой Ферелдена.

Роуэн ненавидела этот безжалостно сверливший ее взгляд. Ненавидела дерзость, с которой этот человек полагал, будто ему известно, что такое быть королем или быть человеком, хотя на самом деле нисколько не смыслил ни в одном, ни в другом. Ненавидела его сильные руки – руки, которые так крепко обнимали ее тогда, в подземной тьме.

И более всего ей было ненавистно то, что он прав.

Роуэн бросилась на Логейна, замахнулась кулаком, метя в его грудь, но он перехватил ее руку и крепко сжал запястье. Тогда она попыталась ударить его другой рукой, но он поймал и эту руку. Роуэн забилась, пытаясь вырваться, и из глаз ее брызнули яростные слезы. Логейн не дрогнул, не шелохнулся.

Роуэн никогда не плакала. Она терпеть не могла плакать. Только дважды в жизни она дала волю чувствам: когда умерла мать и когда младших братьев отправляли морем в Вольную Марку, чтобы уберечь от превратностей войны. И всякий раз отец устремлял на нее тяжелый взгляд и так явно стыдился ее слез, так очевидно был не способен смягчить ее горе, что Роуэн поклялась больше никогда в жизни не плакать. Она будет сильной ради отца.

А еще, припомнила Роуэн, она плакала однажды во тьме Глубинных троп. И утешил ее тогда именно Логейн. Девушка перестала вырываться и уткнулась лбом в его грудь, всем телом содрогаясь от рыданий. Потом подняла глаза и увидела, что Логейн тоже плачет. Они прильнули друг к другу; казалось, их губы вот-вот сомкнутся в поцелуе…

…и Роуэн резко отпрянула. Логейн с видимым сожалением выпустил ее руки, взглядом искал ее взгляд, но она осталась непреклонна. Дело сделано. Она отвернулась и ощутила леденящий холод ветра. Она ждала, когда прогремит гром, но так и не дождалась. Отчего-то казалось, что буря, бушующая снаружи, вот-вот смоет все начисто. Смоет и начнет все сначала.

– Он ждет тебя, – сказал у нее за спиной Логейн.

Роуэн коротко кивнула.