Украду тебя у судьбы

С глухим стуком на пол падает пакет с уже ненужными нитями.

Я выхожу прочь. Из квартиры Андрея. Из дома. Из его жизни.

Я знаю, что нужно сделать.

На улице, зайдя за угол, я набираю знакомый номер. Мне отвечают не сразу. Поэтому я стою и считаю длинные гудки.

– Никита, – говорю почти спокойно. – Забери меня, пожалуйста. Я согласна на все твои условия. Больше не нужно никого учить и демонстрировать силу. Я сделаю всё, что ты захочешь. При условии, что больше никто не пострадает.

Глава 7

Никита Репин

Никита пребывал на какой-то невыносимо острой грани. И назад не вернёшься и вперёд шагнуть пока что возможности нет. Застрял на переходе, но ни о чём не жалел. Кажется, вот такое оно – счастье. Трудное, головоломистое, но что бы ты ни делал – хочется петь, смеяться, оторваться от земли.

У него началась совершенно другая жизнь. Он словно проснулся и огляделся вокруг. Понял, в чём смысл жизни и куда следует двигаться дальше. Правда, движение пока что означало – идти вперёд. По тому самому лезвию, которое он выбрал сам, но с радостью.

Доставал отец. Шипел и бесился. Ему нужна была Ива и её деньги. Осторожно обрабатывала мать, но Никита стал как прочное стекло: все их тревоги, озабоченность отскакивали от него, почти не задевая. Лишь бы Иву не тронули. Пусть бы оставили и её в покое. Она тоже заслуживала счастья. И, по всей видимости, Ивино счастье – не он, не Никита Репин. Теперь очевидные вещи не казались ему болезненными. Всё воспринималось если не спокойно, то хотя бы без лишнего надрыва.

Грусть – вот что он испытывал сейчас по отношению к Иве. Как жаль, что ей не суждено стать его судьбой. Но, наверное, это и хорошо. Потому что судьба догнала Репина из прошлого.

Он тщательно охранял свою тайну. Лелеял её, как мечту. Носил как подпольщик – знамя. На теле, чтобы никто не видел и не знал. Это нужно было только ему, не напоказ. Как вера для фанатика.

У тайны было два имени – Рада и Ника.

Они встречались каждый день. Ненадолго. Гуляли, разговаривали, смеялись, ходили по магазинам. Нередко заходили в кафе, и тогда Никита представлял, что они семья. А когда Рада приглашала к себе на чай, призрак семьи обретал плоть, становился реальностью. Но Никита знал, что пока не готов. Материально – прежде всего.

Он ни за что не стал бы жить на деньги Рады, ещё противнее было бы жить на подачки отца. Если хорошенько подумать, то никто ему ничего не предлагал и даже не намекал.

Рада вела себя по-дружески, но не более. Ни единого «мы» в её речи. Никакого интереса в глазах. Ник для неё будто не существовал. Всего лишь друг, отец Ники. Это и огорчало, и давало возможность для манёвра. Время, которое ему было жизненно необходимо, чтобы наконец-то стать мужчиной, а не папиным нахлебником, безвольной амёбой, дерьмом в проруби, что болтается туда-сюда и никак не может ни выбраться наружу, ни утонуть, потому что лёгкий, нет в нём глубины и стержня.

И в тот момент, когда у него немного начало что-то получаться, вытанцовываться, как снег на голову – звонок Ивы. Он не стал спрашивать подробностей. Сорвался и поехал, чтобы вызволить её из беды. А то, что с ней случилось нечто нехорошее, он не сомневался.

Глупо и наивно было надеяться, что Иву оставят в покое. Что отец не реализует свои угрозы. Ник содрогнулся, невольно подумав, что было бы, узнай отец о Раде и дочери. Вот это настоящая кнопка управления. Он бы на колени встал и голову дал отрезать, лишь бы не тронули его девочек. Он подставил бы свою голову, но не Ивину. Кто бы что о нём ни говорил, какие бы сплетни ни носил, он не смог бы расплатиться чужой жизнью или судьбой за собственное спокойствие. «Моя хата с краю» – в этом случае не про него.

Иву буквально трясло. Ник даже выскочил из машины, чтобы заглянуть ей в глаза. А там – сплошные боль и ужас.

– Поехали, – потянул её за руку, и он пошла за ним, как ягнёнок на заклание. Ника внутренне передёрнуло. – Что случилось? – спросил, как только они оказались в замкнутом пространстве автомобильного салона.

– Андрея сбила машина. Я бы хотела его увидеть. Но не знаю, где он. Пожалуйста, – её руки с такой силой сжали его запястья, что Нику стоило большого труда, чтобы не дёрнуться, – я сделаю всё, что ты захочешь. Пожалуйста, не надо их трогать. Я поняла. Понимаю. Готова отдать деньги. Ведь тебе нужны эти чёртовы деньги? Я отдам. Их и всё, что у меня есть. А есть у меня много – я почти сама собрала на операцию за границей, ты же знаешь. Если тебе надо – не жалко. Только не трогай больше никого, ладно?

Ник содрогнулся. Ива была убеждена, что это он…

– Подожди. Я сделаю несколько звонков. Найдём твоего Любимова. И не думай обо мне так плохо, Ива. Не хочу оправдываться. Но то, что случилось с Любимовым, ко мне отношения не имеет.

– Я помню твои слова, Ник. Помню, что ты говорил там, в доме. Предупреждал. А я не послушалась. Я буду слушаться, честно.

Её трясло, но слёз не было. Бледная, глаза запали, губы пересохли.

Да, он говорил. Но понятия не имел, какой ход будет следующий. Кажется, всё зашло слишком далеко, а он не мог допустить, чтобы Ива страдала.