Украина и соседи: историческая политика. 1987-2018

В 2004 году массовые электоральные протесты на Украине, спровоцированные злоупотреблениями на президентских выборах, привели к «оранжевой революции», приходу к власти В. Ющенко, поддерживаемого «Западом», и поражению В. Януковича, поддерживаемого Москвой. В. Ющенко провозгласил стратегической целью вступление в Евросоюз, фактически отказавшись от политики лавирования между Россией и «Западом». «Движение в Европу» несколько парадоксальным образом сопровождалось эскалацией исторической политики, продвигающей национальный/националистический нарратив памяти. Российское высшее политическое руководство активизировало действия по консолидации общества в том числе на основе общего исторического мифа (Великая Отечественная война и победа в ней). Этот центральный миф предполагал выстраивание в целом позитивного образа советского периода (с осуждением крайностей сталинского правления).

На Украине же развитие национального/националистического нарратива памяти предполагало негативную оценку советского периода. Поскольку именно он рассматривался российскими правящими элитами как счастливое время «общей истории», такая позиция не могла не привести к конфликту. В. Ющенко в значительной мере под влиянием украинской диаспоры Америки[880]в основу оценки советского периода положил голод 1932–1933 годов на Украине и поставил целью добиться признания этого события геноцидом украинцев.

Российское руководство с его ностальгией по СССР (которую разделяет и значительная часть населения) восприняло усилия украинских властей по интернационализации Голодомора (с упором на «геноцидную» версию), во-первых, как попытку получить особый международный статус (нация, наиболее пострадавшая во времена СССР) и выступить против «общего исторического наследия», во-вторых, как шаг по дальнейшему отдалению от России и попытку выхода из-под ее политических и культурных влияний, в-третьих, как антироссийскую акцию, направленную на дискредитацию России как наследницы СССР. Это последнее обстоятельство было особенно болезненным, учитывая, что как раз в упомянутый период наблюдались интенсивные действия российского высшего руководства, направленные на восстановление образа России как одного из мировых лидеров.

Особое раздражение российских чиновников и политиков всех уровней (которое разделяет подавляющее большинство общественных деятелей и ученых) вызывали заявления украинских политиков (преимущественно «национал-демократического» и правого толка) об особой исторической вине России перед Украиной, требующей извинений, а в некоторых случаях — и материальной компенсации за утраты, причиненные Советским Союзом[881]. Весьма болезненно воспринимается и наличие этнически негативных стереотипов, антироссийских мотивов не только в высказываниях политиков, но и в исследованиях, которые претендуют на научный статус, в школьных учебниках и учебных пособиях, в разного рода визуальных презентациях Голодомора[882].

Поскольку такие заявления звучали прежде всего из рядов сторонников президента Ющенко, их содержание охотно приписывали и ему самому. Несмотря на очевидную личную озабоченность проблемой Голодомора, Ющенко, будучи президентом, лично не давал поводов для таких обвинений. Наоборот, он неоднократно в выступлениях и публичных заявлениях подчеркивал, что ни он, ни Украина как государство не выдвигают претензий к России. 24 ноября 2006 года В. Ющенко в интервью российским средствам массовой информации прямо заявил, что Украина не обвиняет Россию в голоде 1932–1933 годов. «Речь не идет об адресном осуждении, — сказал он, — поскольку государства и режима, который стал причиной этой трагедии, на сегодня не существует. Украинский и российский народы являются жертвой этой трагедии»[883]. 8 июля 2008 года во время визита в Австрию В. Ющенко на пресс-конференции снова подчеркнул, что Украина не обвиняет Россию в трагедии 1932–1933 годов[884]. Выступая на общих дебатах 63-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 24 сентября 2008 года, он заявил, что стремление Украины почтить память жертв голода 1932–1933 годов «не направлено против какого-либо народа или государства»[885]. Впрочем, подобно тому как радикальные апологеты Голодомора были готовы замечать только те факты и события, которые вписываются в их видение, их не менее радикальные оппоненты с не меньшим рвением прибегали к методу выборочного чтения.