Украина и соседи: историческая политика. 1987-2018

С этим будет неразрывно связан еще один важный компонент канонического нарратива «национализированной» истории-памяти — уже неоднократно упомянутая культурная эксклюзивность. Нарратив памяти, основанный на этноцентрической версии, по определению эксклюзивен. Это же относится и к историческому/историографическому нарративу, который сам претендует на то, чтобы быть формой исторической памяти. Тут возможны радикальные версии, где вообще игнорируется присутствие других этносов и наций в «своей» истории/памяти или отрицается целая система взаимных влияний и взаимодействий с Другим.

Эксклюзивный нарратив памяти, как уже говорилось, может допускать факт присутствия Другого, прежде всего как фона собственной национальной исключительности или самобытности. Тут можно найти разные оттенки — Другой может служить нейтральным фоном, он может присутствовать как в границах «своей» территории, так и вне их. Разумеется, кто-то из числа Других обязательно будет играть роль врага, мешающего объективному ходу истории — нормальному развитию «своей» нации, и таким образом будет нарушать «историческую справедливость». Наиболее выразительно эксклюзивность (этническая, культурная), как правило, представлена в школьных учебниках, которые превращаются в своего рода «места памяти».

Все перечисленные базовые черты «национализированной» истории-памяти реализуются в таких чертах, как линейность и абсолютизация континуитета в истории «этноса — народа — нации». Наиболее показательный пример — схема «перетекания» национальной истории то ли через различные формы государственности, то ли через наличие автохтонного народа и присущих ему культурно-антропологических особенностей. Как правило, такая схема предполагает нечто вроде «национального миллениума» — непрерывной, целостной тысячелетней (а в некоторых случаях многотысячелетней) национальной истории.

Практически все национальные истории на постсоветском пространстве претендуют как минимум на тысячелетнюю или многотысячелетнюю «биографию»: некоторые украинцы готовы вести свою этнонациональную генеалогию от Трипольской культуры (3-е тысячелетие до н. э.)[165], отдельные исследователи в Казахстане претендуют на пять тысяч лет непрерывной истории казахов[166], белорусы ищут начала своего этноса в «балтском субстрате» и железном веке[167], народы Кавказа готовы искать корни своей истории в библейских временах и, конечно же, претендовать на арийское происхождение[168].

Нетрудно заметить, что описанный метанарратив прекрасно вписывается в стандартную схему национальной истории, сложившуюся во второй половине XIX века и вполне успешно дожившую до наших дней на страницах школьных учебников многих стран[169].

Канон «национализированной» истории и памяти предполагает наличие базового набора исторических мифов, символов и мемориальных практик. Логика этносимволизма диктовала приблизительно одинаковый алгоритм и выбор тем. Перечислим их.

1) Миф о происхождении. Он, как правило, связан со стремлением доказать древность своей нации и ее цивилизационное превосходство. Одним из самых популярных вариантов является происхождение от ариев (Центральная Азия, Северный Кавказ, Украина, Россия) или какого-нибудь иного древнего (тюрки, булгары) народа.

2) Миф о наследии. Самыми яркими примерами может служить оспаривание наследия Киевской Руси между Украиной и Россией, дележ наследия Великого княжества Литовского между литовцами и белорусами, выяснение принадлежности средневековых городов-государств между узбеками и таджиками.

3) Миф о «золотом веке». Как правило, этот миф связан с донациональными формами государственности и представлениями об экономическом процветании и высоком культурном развитии.

4) Миф о цивилизационном (культурном) первенстве. Здесь стоит упомянуть популярную в украинской истории идею об Украине как родине первой в Европе Конституции (гетмана Пылыпа Орлика, 1710), или о претензиях литовцев и белорусов на то, что Литовский статут XVI века является самым передовым юридическим документом своего времени, или споры о том, где раньше появилось книгопечатание или к какой нации принадлежит Иван Федоров и Франциск Скорина.

5) Миф об особой исторической миссии. Наиболее популярная форма здесь — это представление собственной нации в качестве цивилизационного барьера или форпоста. Армения представляется как форпост христианства на «Востоке» и барьер между «Востоком» и «Западом». В Беларуси и на Украине можно идентифицировать разные варианты: от «барьера» до перекрестка цивилизаций, от культурного моста между «Востоком» и «Западом» до «пограничья». Россия после недолгих колебаний избрала привычную с конца XIX столетия роль особой цивилизации, идущей «особым путем».

Этот перечень не исчерпывает всего списка этнонациональных мифов, он приведен здесь с целью указать на их похожесть и одинаковый алгоритм восприятия в разных обществах.