Украина и соседи: историческая политика. 1987-2018

Стоит обратить внимание и на то, что именно в этот период активизируется русский культурно-этнический ирредентизм. Русский этнический национализм, официально не приветствуемый властью внутри страны, становится важным элементом внешнеполитической стратегии. Забота о соотечественниках за рубежом использовалась и в войнах памяти, а русскоязычное население соседних стран — как союзник в этих войнах. Не случайно в «войнах памяти» 2007–2009 годов постоянно присутствовала апелляция к нарушению прав соотечественников в ближнем зарубежье, а протестные акции внутри стран, ведущих «неправильную» историческую политику (Украина, страны Балтии), организовывались с опорой на местное русскоязычное население.

Создание «комиссии Медведева» парадоксальным образом совпало с относительной «нормализацией» отношений с соседями, прежде всего с Польшей и Украиной. Оно было пиковым моментом периода «войн памяти», однако ситуация в год ее создания резко изменилась. Началось потепление в отношениях с Западом, прежде всего с США. Установился диалог в духе нормализации с Польшей, развернувшийся на уровне премьер-министров Дональда Туска и Владимира Путина. 31 августа 2009 года В. Путин опубликовал в Gazeta Wyborcza статью «Страницы истории — повод для взаимных претензий или основа для примирения и партнерства?», выдержанную в примирительном духе. В апреле 2010 года В. Путин совместно с Дональдом Туском посетил Катынь (апрель 2010 года) и публично осудил расстрел польских военнопленных как «преступление тоталитарного режима». В свою очередь, президент Д. Медведев в ноябре 2010 года совершил официальный визит на Украину и совместно со своим украинским коллегой Виктором Януковичем посетил мемориал памяти жертв Голодомора, тот самый, на открытие которого он демонстративно отказался приехать в 2008 году. Впрочем, как показали дальнейшие события, «оттепель» была не столько результатом смены стратегии, сколько серией тактических шагов.

В 2014 году происходит поворот в исторической политике России, связанный с «украинским кризисом» и резким ухудшением отношений России с «Западом» из-за аннексии Крыма и поддержки Россией сепаратистов в Донбассе. Были заморожены крупные проекты, связанные с мемориализацией жертв сталинизма. Показательной стала история с увольнением из Московского государственного университета историка Андрея Зубова, открыто осудившего аннексию Крыма. Государственная дума России в ускоренном порядке приняла закон, предусматривающий уголовную ответственность за «распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны». Ярким примером деятельности на внешнеполитическом фронте исторической политики стала инициатива министра культуры РФ В. Мединского установить в Кракове памятник красноармейцам, погибшим в польском плену в 1920 году[194]. Впрочем, при всей ее провокационности она меркнет рядом с использованием исторических аргументов для оправдания аннексии Крыма в марте 2014 года и продвижением идеи «Новороссии» для идеологического обоснования и легитимации сепаратизма в Донбассе (см. более подробно раздел III, главу 3).

Не особо заметным в публичном дискурсе, но весьма любопытным для понимания возможного вектора развития исторической политики в России после 2014 года можно считать доклад «О проблемах преподавания истории в российских учебных заведениях». Доклад подготовлен Центром политической информации — довольно специфической аналитической структурой, заявляющей о том, что она предоставляет «решения в области политического анализа и консалтинга, инструменты по снижению коммерческих рисков и информационному сопровождению бизнеса, а также пакет услуг в области управления корпоративной и личной репутацией»[195].

Доклад выдержан в духе идеи о заговоре Запада против России, направлен против «агентов Запада» в стране и одновременно сигнализирует о необходимости борьбы с национализмом внутри России, в данном случае с национализмом в преподавании истории в субъектах Федерации. По мнению авторов доклада, нынешнее состояние дел с преподаванием истории не позволяет «обеспечить воспроизводство традиционных для российского общества ценностей» и будет «провоцировать формирование в молодежной среде комплекса национальной неполноценности, способствовать разрыву связей между поколениями, росту популярности сепаратистской и националистической идеологии, идей религиозного экстремизма. В долговременной перспективе в условиях глобализации и усиливающейся на мировой арене идейно-духовной конкуренции дальнейшее разрушение исторической памяти народа и его культурных кодов создаст реальные угрозы суверенитету и территориальной целостности страны»[196].