Украина — не Россия

Еще раз повторю: у меня нет тоски по ушедшему времени как таковому — только по работе и ракетам. Какие-то преимущества в этом времени я вижу, но лишь одно невосполнимое — мы были тогда моложе. Остальные восполнимы. Из этих преимуществ больше всего хотелось бы вернуть уровень порядка, существовавший тогда. Понятно, что порядок был совсем не таков, как теперь многим кажется — не было гласности, и главные безобразия тщательно замалчивались, но все равно поверхность жизни выглядела более упорядоченно и благонравно, чем сегодня. В переходные периоды у власти на всех уровнях всегда оказывается довольно много людей без малейшего опыта управления. А это примерно то же самое, что посадить за руль автомобиля человека, ни минуты не обучавшегося ни вождению, ни правилам движения, ни устройству машины. За эти годы мы наблюдали это и в Украине, и в России, но в Украине в большей степени. В Москве было полно людей, привыкших принимать решения в условиях реальной государственности, они естественным образом перешли работать из союзных структур в российские. В Киеве такого быть не могло, мы столкнулись с дефицитом кадров, намного превышавшим московский.

Поневоле вспомнишь время революции. Кто тогда оказался у власти? Люди с нулевым административным опытом. До революции ни один из них никогда никем и ничем не руководил. Ленин до 47 лет был кабинетный публицист, бесконечно далекий от пролетариата, интересы которого он якобы выражал. Первый верховный главнокомандующий у большевиков Крыленко имел воинское звание прапорщика. Кстати, у Николая Васильевича Крыленко было целых два высших образования — он окончил сперва историко-филологический, а потом юридический факультет, но это ничего не меняло: он тоже никогда никем не руководил и не управлял. Первый нарком по военным и морским делам Дыбенко был до 1917 года унтер-офицером. Другой организатор Красной армии, Николай Ильич Подвойский, сын священника (и сам готовился им стать), в армии не служил вообще, до 1917 года работал в журнале «Вопросы страхования». А кто были Грушевский, Винниченко, Петлюра? Историк, писатель, журналист. У Симона Васильевича Петлюры был такой опыт руководства: он был бухгалтером в московской конторе страхового общества «Россия» и по совместительству редактором русскоязычного журнала «Украинская жизнь». Наверное, руководил секретарем редакции и машинисткой, если она была, вряд ли кем-то еще — журнал был маленький. Единственное исключение — генерал-лейтенант Скоропадский, он командовал на момент Февральской революции 34-м армейским корпусом. Так что в нашем феномене нет ничего принципиально нового.

Что еще хочется восполнить? Пока что восполнимы (подчеркиваю — пока, хотя времени остается все меньше) научные и технологические потери. Самое опасное — растерять кадры, не обеспечить преемственность в этот тяжелый переходный период. Если люди уехали за границу и продолжают там работать по специальности, это полбеды. Они не теряют квалификацию, и даже повышают ее. Многие из них вернутся, да еще обогащенные чужим опытом, почти все так или иначе связаны с коллегами на родине. Несчастье — это когда научные работники становятся челноками или, к примеру, менеджерами по продаже лапши быстрого приготовления. Они сравнительно быстро утрачивают профессиональную пригодность.

Но среди ставших вдруг мало востребованными уникальных специалистов немало таких, кто настолько уважает свое мастерство, свою профессию, что не может себе позволить заняться чем-то более простым. Они до последнего не увольняются из своих институтов и предприятий, по мере сил продолжают уже не финансируемые или плохо финансируемые темы и разработки. Сегодня многое держится на таких энтузиастах, они даже в этих условиях умудряются развивать технологии и совершать открытия. Если бы это зависело только от меня, я бы пошел и на внерыночные меры, лишь бы каким-то образом сберечь эти кадры. Беда в том, что я не располагаю убедительными рецептами, как это сделать, и даже не знаю, как объективно выявлять таких людей. Потому что рядом с энтузиастами делают вид, что работают, те, кому просто некуда деться, кого уже никуда не возьмут.

Очень болезненной оказывается утрата выдающихся производственников, — бывшие коллеги-директора меня поймут. Каждый из них знает, что когда речь идет об особо ответственных штучных узлах, расточку клапанов (условно) надо поручать Всеволоду Евгеньевичу (условно), лучше него никто с этим не справится. Уход таких Всеволодов Евгеньевичей — это тоже удар по уникальным производствам.