Украинский Брестский мир

«Я просил украинцев переговорить, наконец, с петербуржцами напрямик; успех был, пожалуй, слишком велик, – записал в дневнике на следующий день Чернин. – Представители украинцев просто осыпали петербуржцев дикой бранью. Троцкий был в таком расстроенном состоянии, что на него было жалко смотреть. Он был страшно бледен. Лицо его вздрагивало. Большие капли пота струились у него со лба. Он, очевидно, тяжело переживал оскорбления, наносимые уму перед иностранцами его же собственными соотечественниками» ^{91}.

Строго говоря, внутриполитические проблемы России не подлежали обсуждению на мирной конференции в кругу других держав, о чем Троцкий дал понять в коротком замечании председательствовавшему представителю Болгарии. Но дело было сделано, и не в интересах дипломатов Четверного союза было порицать за некорректную выходку посланца киевской Рады. Следовало спешить с украинским договором, пока еще было с кем его подписывать. Германское командование на Восточном фронте получало донесения о том, что «большевизм на Украине победил», то есть дни правительства Центральной рады сочтены ^{92}. Потому союзники отступили от своего прежнего условия об официальном признании Украинской республики лишь после подписания мирного договора, в зависимости от его условий.

Перед униженным нападками Любинского Львом Троцким Чернин от имени Четверного союза заявил о неограниченном признании киевской украинской делегации, ее самостоятельности и правомочности представлять Украинскую народную республику, предварительно напомнив, что ранее аналогичное признание было заявлено Троцким и, следовательно, не противоречит его же тезису о правоспособности лишь тех решений по украинскому вопросу, которые признаны советским правительством ^{93}. Притязаний харьковских представителей делегаты Четверного союза не приняли во внимание.

Троцкий, столкнувшись с непредвиденным ослаблением своей позиции в украинском вопросе, попытался отговорить хотя бы второстепенных членов Четверного союза от соглашения с киевской Радой в пользу договора «со всей федерацией республик в целом». В частности, он стал убеждать в этом турецкую делегацию на отдельном заседании с ней по вопросам мира на Кавказе 21 января (3 февраля), проводя параллель между происходящими на Украине событиями и младотурецкой революцией: «На Украине пала одна власть и возникла другая. Странно, что оттоманское правительство с этим не считается. Оно само вышло из недр революции. Разговаривать нужно именно с теми правительствами, которые существуют… Дело идет о низвержении буржуазного правительства и замене его рабочим правительством на Украине».

На это И. Хакки-паша, маститый дипломат старотурецкой школы, в прошлом – великий визирь, оставшийся с титулом «его высочество», с восточной невозмутимостью возражал, что «не понимает, почему господин председатель русской делегации придает такое большое значение вопросу об украинской делегации. Если верно, что она имеет своей опорой лишь Брест-Литовск, то вопрос этот разрешится сам собою… и не придется подписывать мира с этой делегацией». Таким же образом он обозначил недопустимость обсуждения этого вопроса с одной турецкой делегацией, а не с представителями всего Четверного союза, и при этом высказался за неизменность ранее принятой линии в украинском вопросе, обсуждать который следует всем вместе ^{94}.

Таким образом, ни рост большевистских настроений на Украине и кризис киевской власти, ни антиправительственные выступления в Австро-Венгрии и Германии не привели к укреплению дипломатической позиции советской делегации на мирных переговорах. Революционное брожение в центральных державах вопреки ожиданиям большевиков не стало фактором смены их внешнеполитического курса, а, напротив, заставило их дипломатию форсировать план заключения сепаратного договора с Украиной. К этому подталкивала и шаткость положения киевского правительства – контрпартнера, на которого этот план и был рассчитан.

Примечания

1. Садуль Ж. Записки о большевистской революции (октябрь 1917 – январь 1919). – М., 1990. С. 163.

2. Цит. по: Чубарьян А. О. Брестский мир. – М., 1964. С. 158.

3. РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 1992. Л. 2.

4. Садуль Ж. Записки о большевистской революции (октябрь 1917 – январь 1919). – М., 1990. С. 151–152.

5. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 244.

6. Переписка Секретариата ЦК РСДРП(б) с местными партийными организациями (ноябрь 1917 – февраль 1918). – М., 1957. Т. 2. С. 191.

7. Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б) август 1917 – февраль 1918. – М., 1958. С. 170–171.

8. Ленинский сборник. – М.-Л., 1931. Т. XI. С. 41–43.

9. Там же. С. 38.

10. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 245.

11. Там же. С. 243–252, 478.

12. Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б) август 1917 – февраль 1918. – М., 1958. С. 170.

13. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 249; Ленинский сборник. – М.-Л., 1931. Т. XI. С. 43.

14. Седьмой экстренный съезд РКП(б): Стенографический отчет. – М., 1962. С. 32–33.

15. Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б) август 1917 – февраль 1918. – М., 1958. С. 173.