Укрощение дьявола

10. Утро следующего дня выдалось солнечным и теплым. Несравненный Вельзевул во всем блеске своей молодости, в которой магнетизм и свежесть брали верх над экстравагантностью, стоял возле кровати и смотрел на Сару восхищенными глазами. Не зная, что привело его в самое радостное расположение духа и по какой причине он удостоил ее своим присутствием, Сара села на кровати и стала натягивать на себя покрывало — что было тому причиной, она понять не могла. Но тут Сара обратила внимание на свои руки и ахнула. Нервно рассматривая то одну руку, то другую, то в изумлении обе сразу она стонала не переставая. Возбуждение принимало психопатический характер. С кровати Сара устремилась к зеркалу, затем лишь, бросив взгляд на Вельзевула, стала произвольно кружиться по комнате. Стоны и взрывы восторга раздавались теперь со всех сторон. Неизвестно, чем бы все это кончилось, не вмешайся Вельзевул в непривычное зрелище умопомешательства от радости даже при том, что избыток радости праздника не испортит. Он взял Сару за плечи и хорошо встряхнул, силясь привести ее в чувства. Ничего похожего до сих пор он не видел. Однако она никак не могла успокоиться.

— Опомнись, что с тобой?

— А что такое, Вилли? — очарованная своей внешностью, спросила Сара, продолжая любоваться собой в зеркале. — На себя душа радуется смотреть! Мне снова двадцать лет! Я молода и привлекательна. От всего этого просто дух захватывает. Что был бы мир без дьявола? День без ночи.

Сара подошла к окну, раскинула руки и крикнула:

— Эй, мир, вот и я!

После этого она коснулась пальцами лица, вздохнула, так, от избытка чувств, обернулась к Вельзевулу, показавшему себя добрым волшебником, и глядя на него с нежностью воскликнула:

— Я свежа, как розовый бутон!

— Какой замечательный дивертисмент, — хлопая в ладони, сказал Вельзевул, счастливый ее радостью. — Занавес опускается. Ты заслужила громкие неудержимые аплодисменты.

Волнение улеглось, и тогда Сара, исполненная важности, выступила вперед и поклонилась, как если бы была на сцене, которую закидали букетами. В течение минуты она вглядывалась в ту часть комнаты, которая представлялась шумным залом, затем обернулась в сторону Вельзевула и спросила:

— Что делать? Люди кричат: играй дальше!

— Умоляю, уйди со сцены, — с веселым блеском в глазах, сказал Вельзевул.

— Что скажешь, теперь? — спросила Сара, она встала в позу соблазнительницы и бросила на Вельзевула испытующий взгляд. — Уж не влюблен ли ты в меня?

Сказав это, она подумала, что не пройдет и двух недель, как Вельзевул женится на ней и она обретет его величие. Она была без ума от него, разделяла его вкус к искусству и моде, видела в нем существо высшего порядка и только о нем и думала.

— Послушай, Сара, в любом деле я всегда ценю результат, — ответил Вельзевул, приняв выразительный взгляд за жеманство. Какой женщине чуждо кокетство! — На этот раз результат меня впечатлил, хоть я не сомневался в благополучном исходе.

— Значит, я тебе понравилась! Ах, на долю мне выпал счастливый случай. Я имею полное право на это.

— Будь счастлива, моя Олимпия и знай, что молодость твоя не будет долговечным свидетельством моего могущества, — с притворной любезностью сказал Вельзевул. — Скажу тебе также, что молодость требует свежих мыслей и большой естественности.

— Рассчитывай всегда на мою преданность и знай, что я вся твоя, — воскликнула Сара, сама не своя от волнения.

Тут-то Вельзевул и решил напомнить о том, о чем часто она вздыхала:

— Как раз здесь уместно сказать тебе, что спокойствие души, которого ты желала, станет отныне невозможным.

— К черту его! Я наверху блаженства и не собираюсь отказываться от славы и денег! Я доверила себя умному руководству дьявола и хочу получить от жизни все, чтобы обеспечить себе блестящее будущее.

— Еще раз поздравляю тебя с переменой, — сказал он, бросая на нее взгляд, исполненный проницательности и насмешки.

— Ах, Вилли! Я переполнена радостью и слова благодарности, а также мои чувства к тебе, могу выразить только вздохом. Ты протянул руку помощи тому, кто, терзая душу, жаждал вырваться из тьмы — это акт высшего милосердия!

— Здесь слово милосердие кажется неуместным. Не забывай, что я сделал это не только ради твоего благополучия, но и ради себя самого. Вот что мне хотелось тебе еще сказать.

— Спешу заявить, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы приспособить все блага этого мира на радость себе одной! Я поставлю это своим третьим желанием и…

— Ты употребила фразу «приспособить все блага мира», — сказал он, прерывая ее. — Это вопит в тебе женское тщеславие. Ты ранила мое сердце.

— Почему? — спросила Сара чересчур взволнованная, чтобы говорить спокойно.

— Я сентиментален, а эти довольно нескромные претензии лишают тебя той простоты выразительности, которой ты должна обладать в двадцать лет.

— Да что с тобой? Разве ты не желал видеть меня такой? Дай мне шанс сделать новую попытку завоевать мир.

— Этот мир, так любимый тобой, уже завоеван мною — подхватив ее мысль, ответствовал Вельзевул.