Укрощение дьявола

— Для женщины естественно быть упрямой настолько, чтобы отрицать очевидное и все сводить к своей выгоде.

— Чтобы ты о себе не думал, я спутала все твои расчеты. Часто кажется, что ум человеческий не обладает гибкостью, присущей дьявольскому, сильно уступает ему в изощренности и проницательности. Видимо это так. Радуйся успеху. Ты его заслужил. Но будь беспристрастным и позволь себе признать, что успех, которым ты сейчас упиваешься, был поощрен мною.

Полный своими чувствами Вельзевул даже вздрогнул, столь наглым и бессмысленным было утверждение.

— Что! Ты не в своем уме! — воскликнул он. — Эта нелепая мысль порождена больным воображением.

— Хоть и больная, я понимаю, что меня обманом заставили переживать чувства, которые, как обнаружилось теперь, сводятся к игре, затеянной дьяволом для его развлечения. Ты вбил себе в голову, что неотразим, красив и благороден. Напрасно ты ждешь от женщины, которая очень к тебе привязалась, что она склонит голову и преисполнится страха дьявольского. Я буду каяться до конца жизни, что добровольно наложила на себя обязанность заботиться о фигляре, который щеголяет в костюмах, взятых на прокат в костюмерной на Бродвее. По началу я относила все несуразности на счет случайностей, я не сразу увидела твою склонность к театральным эффектам. Ты убедительно изображал из себя джентльмена, место тебе на сцене. Ты талантливый актер, умеешь оказывать давление на чувства, поставил целый спектакль с роскошными декорациями. Великий актер, был им и останешься. Вот только режиссером всей этой фантасмагории все-таки была я!

— Поразительно, как легко ты все перевернула. Я ценю твое умение находить блестящее оправдание своим чувствам и поступкам. Но позволь напомнить тебе, что всякая самоуверенность отдаляет человека от бога.

— В тебе много человеческого, дорогой мой. Это делает тебя слабым и заставляет сочувствовать мне.

— С чего ты взяла, что я сочувствую тебе. В моем сердце нет для тебя жалости.

— У тебя нет сердца. А если бы было, то ты обязательно полюбил бы меня!

В комнату стремительным шагом вошел Вельзевул не в меру возбужденный.

— Черт возьми, что это такое? — воскликнул он, показывая Саре окурок.

— Где ты его нашел?

— Где?! Я тебе скажу, где. В горшке с фиалкой! Вот где!

— Прости, Вилли. Я стояла у окна, немного покурила и погасила окурок в горшке.

— С фиалкой! — восклицает Вельзевул, впадая в отчаяние. — О Сара! Я тоскую по той жизни, где нет тебя.

— Почему? Я такая хорошая.

— Такая хорошая женщина на весь мир только одна и есть. Почему я должен повсюду видеть следы твоего присутствия! Ты можешь не разбрасывать свои вещи? Меня это бесит! Я не треплю беспорядок. Уют и порядок дают мне чувство моей защищенности. Но как я могу обрести это более чем просто человеческое чувство, если постоянно натыкаюсь на твои вещи, слышу твой голос и запах, и что вообще за привычка такая вешать одежду на стулья? Где мои сигареты?

— Мальборо? Но ты же не куришь?

— Мне нравиться нюхать Мальборо. Поэтому они лежат у меня на каминной доске. Но их там нет. Еще я не нашел свою ручку Паркер.

— Сигареты я унесла на кухню, а ручку убрала в ящик стола.

— Кто тебя обо всем этом просил? Не трогай мои вещи!

— Прости, что делаю что-то по-своему, Вилли.

19. Вельзевул сидел за столом, усталость одолела его настолько, что он стал засыпать над книгой. Он посмотрел в окно на серое небо, потом на часы. Была четверть седьмого и тут вспомнил, что сел за стол утром. Тогда с улицы доносился детский смех, было много снега, и дети катались на санках. Он вышел из библиотеки и не раздумывая пошел в гостиную. Там он обнаружил Сару: свет от желтого торшера теплым полукругом ложился на диван и очерчивал глубокими тенями складки вишневого пледа, в них легко угадывались очертания женского тела. Она дремала в уютном полумраке. Вельзевул приблизился и стал смотреть на нее. Внезапно, ему пришло в голову, что он может воспользоваться случаем и понудить Сару назвать последнее желание, с которым она тянула уже два месяца. Всего то надо ввести ее в состояние транса. Не колеблясь, он простер над ней руки, ладонями вниз и мысленно посылая свою энергию через них, негромко спросил:

— Кто ты такая?

Сара, не пробуждаясь, едва слышно произнесла: «Сара».

— Могу я поговорить с Сарой? Она знает, что я хочу ей добра.

— Очень трудно так жить, — говорит она с выражением муки на лице.

— Не печалься, все проходит. Скажи, Сара, ты сделалась молодой или такой пришла ко мне? — спрашивает, устремив взгляд перед собой.

— Мне уже было столько лет, — как-то с трудом отвечает она ему.

— Почему Сара нынешняя против прежней несчастной кажется?

— Не нужна я здесь, — проговорила она.

— Что ты имеешь в виду?

Ответа не последовало.

— У тебя есть желание? — спрашивает Вельзевул, довольный тем, что Сара в его власти. Произошло слияние разума спящей женщины и воли дьявола.

— Да.

— Так назови его!

— Я хочу… хочу, э-э…

— Да, да! Чего ты хочешь? Говори.

— Мне бы очень хотелось, чтобы дьявол загнал себя злобой в могилу.

— Невозможно! Я бессмертный! — возразил он, сильно разочарованный.