Укрощение красного коня

— То есть они все‑таки ваши.

— Я их продала.

— Кому?

— Раз они у вас, значит, знаете кому, — с вызовом ответила она.

— Но зачем?

— Они ей понравились.

Зайцев сдвинул кепку на затылок. В акациях трещали воробьи. Зеленая, обсаженная заборами улочка была пуста, их следы четко отпечатывались в пыли. Навстречу маячила прохожая, на локте у нее висела корзинка.

Туфли так и торчали у Зайцева из карманов, как огурцы. Один в правом кармане, другой в левом.

— Я хотела с вами поговорить, товарищ Зайцев. А вы мне вчера не дали, — начала Зоя. Прохожая поравнялась с ними. Обменялась с Зоей кивками и улыбками. И остановилась.

— Вот жарень‑то, — заговорила женщина, явно местная. — Ноги‑то пухнут?

— Немного.

— Я вот распухла тоже. Только свекровы калоши надеть и могла. И подвязывать не надо было ничего — и так не спадали. Первый? Второй?

— Первый.

— А. Первого‑то я относила слава богу. Я на втором распухла.

Зайцеву стало неловко, он отошел.

— Терпимо пока, — улыбалась Зоя.

— Бывает и так. У кого как! Красивые часики.

Зайцев видел, как Зоя подняла запястье.

— Нравятся?

— Ничего. Дороговастенько только.

— А сколько дадите?

— Ты, доча, богатую ищи. Муж‑то не прибьет?

Зайцев ничего этого не слышал — увидел только, что женщина кивнула в его сторону.

— Прибьет, — вздохнула Зоя. — Да из часиков‑то суп не сваришь.

— Эх, — посочувствовала женщина. Зайцев не выдержал — подошел. Женщина тотчас сменила тему. — А их — в воду. Ноги. Прямо из колодца воду — и сразу. Поломит немного, не застуди только смотри.

Зоя пообещала. На том и пошли своей дорогой каждая.

— Это кто? — дернул Зою за край шали Зайцев.

— Не важно. Спросила, который час.

— Долго что‑то спрашивала.

— Тут вопрос другой. — Речь Зои переключилась, как будто кто‑то крутил ручку радио, и снова выскочил канал, по которому передавали партийное собрание. — Мы пошли к ней домой. Чтобы я переобулась. Она очень мелкобуржуазна. Мещански занята вещами.

Зайцев не верил ни слову.

— Что же, на улице с вами познакомилась — и сразу к себе в дом?

Это плохо вязалось с винтовкой на коленях у жены красноармейца и с паранойей Патрикеевых, которые не высовывали носа после наступления темноты. А их паранойе Зайцев доверял: она была замешена на неподдельном страхе. Ей — и дырам от пуль в бричке. И карте района, покрытой воспаленной розово‑красной паршой.

Но Зоя как в трансе продолжала перечислять поразившие ее туалеты мадам Кренделевой:

— Юбка и два джемпера из «Смерти мужьям». Не с рук купленные! Сшитые по ее собственному заказу! И каракулевый жакетик! Представляете? У жены простого курсанта!

Зайцев не успел самому себе сказать, что это и правда — очень интересно. Как вдруг им подмигнула встречная женщина в белой косынке. Вернее, Зое подмигнула, не ему.

— Пацанчик небось. Вон, — показала она подбородком на Зоин живот, — вроде вниз смотрит. А если в стороны ползет, то девка.

— Да, вроде смотрит вниз.

— Говорят так. Хотя у меня за третьим разом вширь пошло, а там раз — и казачонок.

— Вам липстик случайно не нужен? — неожиданно спросила Зоя.

— А это что еще?

Зоя махнула рукой.

— Не берите в голову.

Обменялись улыбками. Зоя двинулась вперед, женщина — своей дорогой. Зайцев недоуменно глянул ей вслед, потом на Зою.

— Вы что, со всем городом уже перезнакомились? Кто это?

— Не знаю.

Они свернули на улицу побольше. Здесь уже был мощен булыжник. Виднелась чугунная кукла какого‑то полководца. Зоя свернула.

— В ГПУ сюда, — остановил ее Зайцев.

— А на рынок — сюда, — показала она.

— Зачем на рынок?

Вместо ответа Зоя показала ему запястье — золотые дамские часики. И Зайцев, наконец, сложил в уме чулки на икрах Патрикеевой, шелковую блузку Зои на ее плотном корпусе. Туфельки‑лодочки, уплывшие к Кренделевой.

— Вы продаете свои вещи?! Зачем? Что случилось?

Зоя смотрела на него и ничего не отвечала.

— Отвечайте.

Шаль съехала на плече, она ее поправила.

— Ну? — потребовал Зайцев.

— Раскомандовался, — проворчала на ходу какая‑то женщина. — Жена в положении, а он глотку дерет. Командир тоже выискался.

И показала затылок с узлом волос, крепкую спину и икры быстрее, чем Зайцев сообразил, что обращались к нему.

— Идемте, — только и сказала Зоя.

Близость рынка чувствовалась — толпа густела. «Добро пожаловать!» — реял поодаль над головами транспарант. И вывеска: «Колхозный рынок».

— Идемте, — повторила она. — Я все равно пойду, но лучше, если вы постоите на стреме.

Еще одна женщина — с узелком в руках — на ходу мигнула Зое улыбкой, как встречный шофер приветствует коллегу светом фар. И Зоя шагнула под транспарант — добро пожаловала.

— Зоя, стойте!

Но ее уже затянуло в людской водоворот. Сновали, суетились, протискивались, приценивались, щупали товар, убирали купленное женщины. Шли с корзинками и узелками. В своих самостоятельно сшитых блузках и холщовых юбках. В платочках или шалях.

Зоя озабоченно поглядывала по сторонам. И вдруг заговорила тоном хозяйки, выбирающей морковь: