Читаем Укрощение Рики (ЛП) полностью

— Признаюсь, я тоже не был готов к подобной боли. И не только во время наказания, но и после.

Ясон молчал, уставившись в тарелку.

— Не знаю, чем бы для меня всё это кончилось, если бы не Рики, — признался он наконец.

— Он поступил очень мужественно, — негромко сказал Хейку, и все блонди согласно закивали.

Словно услышав их слова, из хозяйской спальни появился сам Рики, лохматый и заспанный. Его взгляд тут же приклеился к хозяину, словно в зале никого больше и не было.

— А вот и он, герой дня! — приветствовал его Рауль, поднимая бокал. — Выпьем за Рики!

— За Рики! — Под звон бокалов грянул дружный хор.

Пет вздрогнул и неуверенно застыл столбом, глядя на Рауля и компанию и думая, что всё это ему снится.

— Иди сюда, любовь моя! — с нежностью позвал его Ясон.

Не говоря ни слова, монгрел подошел к хозяину и примостился у него на коленях. В объятиях блонди ему сразу же стало уютно и спокойно.

— А где мой поцелуй? — шутливо потребовал Ясон и подставил монгрелу щеку.

Рики чмокнул его и улыбнулся, затем снова перевел взгляд на Рауля, который смотрел на него с неожиданной теплотой.

— Ты проявил невиданную храбрость, Рики, — с искренним уважением отметил Рауль. — Боюсь, прежде я тебя недооценивал. Отныне, я надеюсь, между нами не будет больше вражды. Во всяком случае, за себя могу поручиться.

— Ништяк! — без особого энтузиазма отозвался монгрел и оглядел блюда на столе. — А где бекон?


Бывшие заговорщики остались в пентхаусе еще на несколько дней — всё произошедшее словно связало их незримыми узами. Толпы, несколько дней осаждавшие Эос, мало-помалу рассосались — народ понял, что блонди предпочитают добровольное затворничество.

Однажды после обеда в главном зале собралась вся компания — блонди, петы и фурнитуры, — и тут Рики внезапно ткнул пальцем в Катце.

— Эй! Я же выиграл пари! — воскликнул он. — Ну, помнишь, мы с тобой поспорили? Ха-ха! Твоя задница теперь вся моя!

Катце нахмурился.

— Это не считается. Там были… смягчающие обстоятельства.

— Нет уж, теперь ты не отвертишься! Сам напросился на пари! Лопатка… мне нужна лопатка!

— У меня есть! — просиял Дэрил. — Сейчас принесу.

Катце метнул в любовника возмущенный взгляд.

— Предатель!

— А в чем, собственно, дело? — заинтересовался Хейку.

— Катце получит лопаткой! — с ликованием объявил Рики. — Потому что продул спор.

— А о чем вы поспорили? — спросил Ясон, которого забавлял и восторг пета, и ужас кастрата.

— Он поспорил, что я не продержусь и до вечера — всем растрепаю, что произошло… в тот самый день. — Монгрел наклонился к хозяину и шепотом добавил: — Ну, ты помнишь, с Восом.

Тут уже любопытство взыграло и у остальных блонди.

— И что же тогда произошло, Ясон? — пристал к нему Омаки.

— Да, Ясон, расскажи нам! — присоединился Хейку. — Хотя, боюсь, Раулю лучше не знать.

Рауль помрачнел, но продолжил с равнодушным видом листать ежеквартальный танагурский журнал. Ясон улыбнулся и загадочно промолчал. Дэрил вернулся вприпрыжку вместе с лопаткой и, сияя как медный таз, передал ее монгрелу.

— Устрой ему, Рики! — попросил он.

— Эй! — возмутился Катце и бросил на любовника испепеляющий взгляд.

— А что? Ты же сам предложил пари!

Все фурнитуры в подтверждение закивали.

— Так всё и было! — засвидетельствовал Ру.

Катце повернулся к Ясону.

— Пожалуйста, не мог бы ты… вмешаться? Иначе я потеряю уважение в этом доме.

— Если у тебя хватило ума ввязаться в подобную историю, расхлебывай последствия сам, — холодно ответил блонди.

Катце, всегда отличавшийся завидным хладнокровием, покраснел до кончиков ушей. Рики уселся на краешек дивана и похлопал ладонью по коленям.

— Ну что, пора приступить к наказанию. И не забудь… спустить штаны!

Сгорая от стыда, Катце неохотно поднялся на ноги и подошел к самодовольно улыбающемуся монгрелу.

— Может, лучше обойтись… без свидетелей? — прошептал он.

Его предложение было встречено громкими воплями протеста — все присутствующие с увлечением следили за развитием этой драмы.

Рики пожал плечами и еще шире расплылся в улыбке.

— Не судьба. Ты же слышал глас народа? Давай, хорош волынить!

Ясон слегка улыбнулся — командные манеры пета напоминали его самого.

Раздосадованный и глубоко униженный, Катце расстегнул молнию, спустил брюки и скрепя сердце расположился на коленях у монгрела. Увидев его в такой нелепой позе, фурнитуры и петы злорадно захихикали. Рики помедлил, наслаждаясь моментом, и покрутил лопатку в руке. Аки и Суюки, которые играли в другой комнате, теперь прибежали в главный зал, чтобы узнать, в чем причина поднявшейся суматохи. Мальчишки застыли на месте, не зная, как себя вести — оба слишком хорошо помнили, какую боль причиняет лопатка, чтобы потешаться над беднягой Катце.

— Ну ты попал, — протянул Рики. — Сейчас я тебе припомню твою усмирительную трость!

— Я только выполнял свою работу, — возразил Катце.

— Не обязательно было выполнять ее с таким рвением.

— Отделай его от души, — посоветовал Рауль, который с удобством расположился в кресле у камина, скрестив ноги и попивая чай.

— Не премину, — подражая хозяину, пообещал Рики.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство
Метафизика
Метафизика

Аристотель (384–322 до н. э.) – один из величайших мыслителей Античности, ученик Платона и воспитатель Александра Македонского, основатель школы перипатетиков, основоположник формальной логики, ученый-естествоиспытатель, оказавший значительное влияние на развитие западноевропейской философии и науки.Представленная в этой книге «Метафизика» – одно из главных произведений Аристотеля. В нем великий философ впервые ввел термин «теология» – «первая философия», которая изучает «начала и причины всего сущего», подверг критике учение Платона об идеях и создал теорию общих понятий. «Метафизика» Аристотеля входит в золотой фонд мировой философской мысли, и по ней в течение многих веков учились мудрости целые поколения европейцев.

Аристотель , Аристотель , Вильгельм Вундт , Лалла Жемчужная

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Античная литература / Современная проза
Алов и Наумов
Алов и Наумов

Алов и Наумов — две фамилии, стоявшие рядом и звучавшие как одна. Народные артисты СССР, лауреаты Государственной премии СССР, кинорежиссеры Александр Александрович Алов и Владимир Наумович Наумов более тридцати лет работали вместе, сняли десять картин, в числе которых ставшие киноклассикой «Павел Корчагин», «Мир входящему», «Скверный анекдот», «Бег», «Легенда о Тиле», «Тегеран-43», «Берег». Режиссерский союз Алова и Наумова называли нерасторжимым, благословенным, легендарным и, уж само собой, талантливым. До сих пор он восхищает и удивляет. Другого такого союза нет ни в отечественном, ни в мировом кинематографе. Как он возник? Что заставило Алова и Наумова работать вместе? Какие испытания выпали на их долю? Как рождались шедевры?Своими воспоминаниями делятся кинорежиссер Владимир Наумов, писатели Леонид Зорин, Юрий Бондарев, артисты Василий Лановой, Михаил Ульянов, Наталья Белохвостикова, композитор Николай Каретников, операторы Леван Пааташвили, Валентин Железняков и другие. Рассказы выдающихся людей нашей культуры, написанные ярко, увлекательно, вводят читателя в мир большого кино, где талант, труд и магия неразделимы.

Валерий Владимирович Кречет , Леонид Генрихович Зорин , Любовь Александровна Алова , Михаил Александрович Ульянов , Тамара Абрамовна Логинова

Кино / Прочее