Укрощение рыжего чудовища

Славян закатил глаза и с видом «где наша не пропадала» ответил на рукопожатие. Не случайно же он сегодня Тина встретил – спустя столько лет?

– Только имей в виду, – ткнул он пальцем в угол листа. – Пока ты тут не распишешься, документы силы не имеют.

Тин, не замешкавшись ни на минуту, поставил свою закорючку там, куда указал Ракета. Он потом всегда так делал, потому что доверял Славке. Не зря же они встретились в тот день.

У одного на руках был свеженький, пахнущий типографской краской и чернилами, в бордовой обложке диплом бакалавра юриспруденции гражданско-правового профиля, у второго за плечами реабилитационный центр для подростков и армия. Мозгов – примерно поровну у обоих, и с избытком. А ещё молодость, дающаяся уверенность, что всё у них получится. Ведь невозможного нет!

Они ни черта не боялись, были молоды и полны желания свернуть горы. У одного – диплом с отличием юрфака МГУ, у второго – троечный аттестат о среднем образовании. Они были идеальной командой.

И они свернули горы. Пару раз чуть не свернули себе шеи – фигурально выражаясь. Один раз чудом избежали ареста имущества. Пришлось отрезать от ресторана часть площади и сдать в аренду. И да, приходили «друзья» Лидмана, но с ними Тин разобрался. Хватит с него одного ранения в плечо.

Тихон жутко комплексовал по поводу отсутствия у него хотя бы какого мало-мальски приличного образования, но тщательно скрывал и виду не показывал. Зато читал всё подряд. Даже когда понимал одно слово из пяти. И как губка впитывал всё, что слышал. По-детски радовался, когда у него получалось что-то сообразить раньше Роси, хотя подозревал, что Славка иногда нарочно поддавался ему. Зато в шахматы он Ракету честно надирал – и тут бесился уже Славян.

А вообще интересное было время. Даже не верилось, что им, молодым идиотам, у которых один диплом на двоих, пусть и красный, удалось что-то сделать. Да не просто «что-то», у них к тридцати годам получилось ДЕЛО. Бизнес, приносящий прибыль, за который не стыдно. Да, такие финты получаются только у очень везучих и очень бесстрашных. И верящих, что невозможного нет.

Судьба поводила-поводила Тихона кругами, пару раз подвела к краю – и всё-таки выдала билет в тихую гавань. Уберегла.

Аристарх Петрович корил себя. Упрекал. Хотя сначала гордыня и гнев своё взяли. Да как так? Да за что? Всё делал как полагается. А сын… сын настоятеля храма, митрофорного протоиерея… И так вот… Какой позор, какой стыд. Но потом всё-таки понял, что неправ. Ведь он отец и должен быть умнее, мудрее. Не доглядел. Не понял. Упустил. С дочерями всё было как-то проще. А сын… Думал Аристарх Петрович, что в спортивной секции из парня дурь выбьют, а получилось хуже. Слова все эти модные: пубертат, гормоны – не звук пустой. С Тихоном надо было иначе, ведь он характером в деда уродился. Хоть и не застал Тихон деда своего при жизни, а повадкой очень походил на «красного конструктора» Петра Тихого. Отец о себе и своих молодых годах сыну Аристарху откровенно рассказывал, всё как было, не обелял себя. На фотографиях разных лет, где оба были в военных гимнастёрках, сходство между дедом и внуком было особенно заметно. У Тишки такой же крутой нрав, как у деда. И надо было к нему быть внимательнее, гибче. Но Аристарх забыл об отцовской мудрости, брал нахрапом, запретами, авторитетом. Получил. Сам виноват.

А жизнь повторных шансов всё никак не давала. Когда Тихон вернулся из реабилитационного центра, такая гнусь из него полезла, такая мерзость, так себя вёл безобразно, что, когда после очередного окрика отцовского сын, закинув на плечо спортивную сумку, хлопнул дверью родительского дома – Аристарх Петрович только перекрестился облегчённо. Впрочем, спустя час вздохнул с облегчением, когда старшая дочь, Нина, пришла домой и хмуро сообщила, что Тихон собрался пока жить у тренера.

Нина была единственной, с кем Тихон поддерживал хоть какие-то отношения. Они с самого детства были не разлей вода, разница в два с небольшим года, схожие характеры, и внешне почти как близнецы. Дрались, бывало дело. Но в то же время Тихон квасил носы особо недогадливым Нинкиным ухажёрам, а она писала за него сочинения. Так было до лета, когда Тихона забрали в реабилитационный центр. И потом только на ее письма он отвечал, фотографию из армии ей прислал и только с Ниной разговаривал толком, когда вернулся. Впрочем, младшие София и Лиза не понимали еще, что происходит в семье. Чувствовали, что что-то нехорошее. И Аристарх Петрович понимал, что это он виноват в раздоре. И как дальше жить-то? Как наставлять паству, если у самого под боком такой пожар?

Известие о том, что Тихон ушёл в армию, принесло облегчение. Может быть, хоть армия его перевоспитает? Оценить результат не получилось – домой Тихон из армии не вернулся. Обосновался в Москве – информация поступала всё от дочки Нины. Известию этому Аристарх Петрович слегка и малодушно, но обрадовался. Но это было вначале. А потом чувство вины стало давить на сердце всё сильнее. Душно. Тяжело. Обречённо.