Улей

Она уже всё знает, подумал Алан. Или почти всё. Просто пытается прощупать, не было ли других участников тех событий.

— Да, и последний вопрос, — сказала Сара, собираясь уходить. — Вы когда-нибудь слышали о так называемом «Улье», куда входила небольшая группа женщин, наиболее приближенных к Марни Спеллман?

— Да вроде нет, — ответил Алан.

Ещё одна ложь.

Глава 38

Май 1999 г.

Остров Ламми, штат Вашингтон

О нарядах Марни слагали легенды. Когда она находилась на пике популярности, обрюзгший говорливый телеведущий Робин Лич посвятил её гардеробу одну из своих передач. Даже Дина завидовала её коллекции туалетов от известных модельеров, которые все были развешаны лицом, а не напиханы всмятку, подобно плиссированным творениям Донны Каран. Марни любила пчел, но страстью её была одежда.

Первый раз Марни и Дина вступили в интимную близость именно в гардеробной, под кремовыми подолами в секции «Шанель». Это произошло неожиданно. Как-то само собой. Прежде у Дины никогда не было сексуальных отношений с женщинами, хотя однажды она почти уступила одной — голливудскому режиссеру по подбору актеров, которая брала беззащитных девушек «под свое крылышко». Дина пыталась заполучить роль в одном из телесериалов, снимавшихся в Бостоне. Это всё, что ей было известно о нём. Режиссер по подбору актеров была лет на тридцать старше неё. Жила она в районе Студио-Сити, где у себя в квартире обычно и оценивала девушек, обращаясь к ним с отрепетированной речью:

— У тебя потрясающие скулы. Но ты должна показать всё остальное. Прости. Я знаю. Но это происходит именно так, дорогая. Я хочу то, что есть у тебя. Ты даешь и получаешь роль.

Когда актерская популярность Дины пошла на спад, она, стремясь привлечь интерес к своей персоне с помощью средств массовой информации, рассказала эту историю в телешоу «Доступ в Голливуд».

— Я просто хочу, чтобы все знали: на свете куда больше хищников, чем можно себе вообразить. Они бывают внешне прекрасны. Или безобразны. В основном это мужчины. В моем случае хищником оказалась женщина.

Ведущая поинтересовалась, как далеко «хищница» зашла в своих притязаниях.

— Ограничилась назойливыми прикосновениями, которые привели меня в смятение и вызвали чувство неловкости.

Ведущая попыталась приподнять брови, над которыми поработал косметолог.

— И только?

— Да, — подтвердила Дина, неубедительно глядя на неё.

Разумеется, одними только прикосновениями дело не ограничилось. Дине отнюдь не хотелось признаваться, что она выполняла все требования и пожелания режиссера, а после ревела, потому как никогда еще не чувствовала себя столь униженной и глупой, никогда ей ещё не было так стыдно. И задавалась вопросом: неужели она бисексуалка? Хотя знала, что отдает предпочтение мужчинам. Тень не менее близость с Марни — любая: духовная, эмоциональная, даже сексуальная — приводила её в небывалый восторг. На людях она держалась величественно, как и подобает знаменитости. Дома, с Марни, находилась на положении подчиненной. Во всем ей уступала, соглашалась на любую её прихоть.

Дина всегда вела дневник, особенно в турбулентные периоды жизни. Ей не с кем было поговорить о том, что её волнует, и потому она изливала душу самой себе. Марни, разумеется, часто упоминалась на страницах дневника, в котором Дина пыталась анализировать свою жизнь. Свои чувства. Свое неослабевающее влечение к Марни, свою одержимость ею, в чем Дина себе неизменно признавалась после нескольких бокалов вина.

Она открыла свою последнюю запись в кожаном блокноте, который, как она сказала матери, ей подарила Кейт Хепберн.

Ложь, конечно.

Актерское ремесло — это ложь.

Потягивая вино, она принялась читать: