Ульфхеднар (СИ)

И впрямь Сэхунн чуял жар смуглой кожи, щекотку щетиной. Глазам собственным не поверил, когда пальцы дрогнули. Вёл по жёстким линиям, ухо трогал, снова скулу. Рука горела, больно горела, и двигать ею было непросто, но она слушалась. Ещё проступающие из ран капли крови тускло поблёскивали, но укушенные места не саднили — слегка немели и горели внутри где-то, под кожей глубоко. Зуд и жар, и от них становилось не столько больно, сколько странно. А вот рука… Как будто Кай покусал руку, чтобы хворь из неё выжечь.

— А за задницу зачем цапнул? — едва ворочая языком, спросил Сэхунн.

— Нельзя сразу. Иначе это могло тебя убить. Но ты так стоял… — Кай отвёл глаза и потрогал кончиками пальцев бок Сэхунна. — Выставил из кустов самое ценное и вкусное. Соблазн был слишком велик, и я не смог…

— Надеюсь, тебе было невкусно, — сердито зашипел Сэхунн и осёкся, поймав солнечно-смешливый взгляд Кая — нет уж, этому явно всё было вкусно, аж добавки хотелось.

— Я помню тебя, но помню странно, — прямо сказал Сэхунн, вновь коснувшись пальцами твёрдой скулы. — И… её помню тоже. Осколками.

Кай спрятал лицо у него на шее, носом уткнулся и вздохнул.

— Прости.

— Но я ничего не разумею. Ни что было, ни что…

— Сначала нельзя было рассказывать, а после я не успел. И что показали тебе посвящением в эту ночь, я не знаю, потому что не знаю, о чём ты спрашивал. — Кай широкой ладонью провёл по бедру Сэхунна, погладил кожу на внутренней стороне, коснулся кончиком пальца нежной кожи в паху. — Мой, — выдохнул Сэхунну в губы. Поцелуем выжигал себя внутри Сэхунна сильнее, чем волчьим ядом от укусов.

Обнимать Кая обеими руками Сэхунну было ещё слаще и жарче, чем допредь. И отпускать не хотелось. От сладости, жара и жжения под кожей все мысли до одной испарились. Все потерялись в торопливом шёпоте и бесконечных «мой».

Кай носом тёрся о шею Сэхунна, отогревал дыханием частым, на миг губами касался, чтобы отпрянуть тут же. Будто покусать хотел, но не позволял себе.

— Сэхунн… — хрипло-мучительное, оборвавшееся выдохом в шею. Языком влажным по кадыку, зубами. Кай легонько покусал кадык, опять языком провёл. Вылизал ямочку меж ключицами, с глухим ворчанием сомкнул зубы у основания шеи, прихватив тонкую кожу, — почти прокусил и снова зарычал тихонько.

— Кусай, — непослушным, пропадающим голосом дозволил Сэхунн. Ему страшно не было — кровь под кожей горела так, что боль терялась в этом жаре бесследно. Сэхунн её уже попросту не чуял. Совсем. Он пылал весь с головы до пят, его жгло раскалённой кровью в жилах и волчьим ядом. Десница слушалась всё лучше, а тело плавилось под Каем и в руках Кая. Без касаний Кая Сэхунну криком кричать хотелось. Эти широкие и шершавые ладони… Сэхунн хотел чуять их на себе каждый миг и чтоб целую вечность вот так.

— Чёрный Волк… Ты отрёкся…

— Я же клялся, что навсегда. Ты мой. — Кай лизнул ранки от зубов на шее Сэхунна. — Мой язык солгал — так было нужно. Но разве мои глаза тебе лгали? Разве хоть раз я сворачивал с пути к цели?

Сэхунн забыл, как дышать, встретив взгляд Кая. Упивался ненасытно счастьем и радостью, что сияли в каждой искорке.

— Будешь снова моим? — шёпотом и поцелуями на ухо. До прерывистых неудержимых смешков. Смеялся Сэхунн и не мог остановиться. Полный недоумения и лёгкой обиды взгляд Кая только пуще прежнего Сэхунна смешил — слова не давал сказать.

Сэхунн ухахатывался, а Кай сердито отстранялся — сидел после и смотрел исподлобья, как Сэхунн катался на шкуре, цеплялся пальцами за мех, смахивал ладонями проступившие от смеха слёзы.

— Искусал… зацеловал… сапоги испортил… твердил всё, что твой… а теперь спрашиваешь? — Сэхунн вжался в мех лицом, пытаясь смех заглушить.

— Лучше сделать сперва, а потом уж спрашивать или извиняться, — мрачно проворчал Кай и ловко ухватил Сэхунна за лодыжку, неспешно потянул к себе, чтобы прижиматься к лодыжке щекой, тереться скулой о голень и колено, а после — губами по коже. Прикрыв глаза и раскинув руки, Сэхунн млел, покуда Кай поцелуями клеймил ему ногу, оставлял пылающие следы на внутренней стороне бедра и неумолимо подбирался к паху. Прикусив кончик языка, Сэхунн дрожал — Кай в поцелуях теперь измерял живот.

Бежать или отстраняться Сэхунн не хотел совсем. Просто верил, что Каю можно всё, ведь Кай точно знал, что и как с Сэхунном делать. Волки — они такие, им ведомо если не всё, то почти всё, для них не существует потока времени. И если Сэхунн видел в самом деле то, что уже было, значит, со своим волком Кай давным-давно уговорился.