Улика из прошлого

Элис не так уж часто давала себе обещания по типу: мол, если сейчас сдам экзамен, то завтра брошу курить. Такой расклад всегда казался ей ребячеством. Ну, действительно, что за глупые сделки с Богом? Однако сейчас, к собственному своему удивлению, она мысленно заявила себе: если я когда-нибудь выпутаюсь из этой истории живой, то обязательно пойду в спортзал; во-первых, у меня на попе скоро начнётся целлюлит, а во-вторых, я хочу научиться искусству самообороны, чтобы давать отпор таким негодяям, как Майкл.

Эля сказала бы это вслух, если бы позволяла обстановка. Но она — обстановка — не позволяла.

Потому как Элис оказалась унизительно — по рукам и ногам — привязанной даже не к креслу, а к обычному деревянному стулу со спинкой.

Карандаш как оружие в её руке сработал слабо. Как правило, отбиться от злоумышленников при помощи карандаша получается только у главных героев кинобоевиков. Впрочем, они и от пуль успевают уворачиваться, и удар кувалды не оставляет на их кинематографических телах даже маленького синяка. Эля же была всего лишь хрупкой, настоящей, живой девочкой.

Когда Майкл, не особо церемонясь, напал на неё и скрутил, всё, что смогла Элис, — попробовать укусить нападавшего, но даже это ей не удалось.

И сейчас она сидела униженная, обездвиженная и кипела от злости.

Майкл что-то деловито раскладывал на одном из рабочих верстаков, приводя в порядок некое химическое оборудование.

— Тест проведём прямо здесь, — пояснил он Кларисе. — Если реакция пойдёт, сделаем уже полнообъёмный забор крови у реципиента.

Эля попыталась пошевелить конечностями — бесполезно, запястья и лодыжки были крепко перемотаны скотчем, двигались только пальцы.

Майкл наконец подсоединил склянки друг к другу и вернулся к пленнице.

Элис наградила его испепеляющим взглядом.

— Держи её, — приказал «доктор» своей по-дельнице. — Я подготовлю шприц.

Клариса послушалась и беззвучно, как привидение, приблизилась к зафиксированной на стуле Эле с левого бока. Майкл подошёл справа. Он слегка отмотал скотч, которым были закреплены запястья девушки, и, больно и цепко ухватив Элис за предплечье, извлёк её левую руку из-под пут.

— Станешь дёргаться, — сообщил он Эле будничным голосом, — буду тыкать иголкой ещё и ещё. Так что в твоих интересах не выкобениваться… Держи её руку! — снова обратился он к Кларисе.

Та дотронулась своими холодными пальцами до кожи девушки, стремясь ухватить и зафиксировать её предплечье, но Элис не последовала совету «доктора». Когда Майкл оснастил шприц иглой и склонился над девушкой, Эля, собрав все свои силы, выдернула руку из захвата Кларисы и принялась отчаянно и хаотично махать ею, как это делает на сильном ветру рекламная надувная кукла, зазывая клиентов.

Клариса попыталась исправить свою оплошность, но Эля не давалась: её рука постоянно выскальзывала из длинных пальцев госпожи фон дер Ляйн.

Майкл, разочарованно зашипев из-за непокорности пленницы, попытался помочь Кларисе. Держа шприц на весу, он другой рукой обхватил Элю за шею, надеясь, что такое действие как-то приструнит её совершенно распоясавшуюся левую верхнюю конечность. Но этого не произошло.

Эля, конечно, не привыкла драться с двумя взрослыми людьми, да ещё при этом оставаясь почти полностью зафиксированной. Она вообще не дралась ещё ни разу в жизни, если не считать детских потасовок и обмена тумаками с Бьянкой, когда они обе перепили текилы. Поэтому никакого боевого опыта за спиной Элис не было и быть не могло. Соответственно, и психологическое состояние девушки оказалось не приспособленным к таким пиковым нервным нагрузкам. Дыхание сразу же сбилось, по всему телу побежала дрожь, больше похожая на «колотун», сердце заходилось в сумасшедшем ритме, в голову бил жар, а по позвонкам, наоборот, расползался противный холод. Эля окончательно перестала соображать и действовала, как животное, только на инстинктах.

Но силы были слишком уж неравными. Майкл продолжал проводить удушающий прием на шее Эли, а Клариса, приспособившись, уже почти ухватила ее руку, больно впиваясь в кожу своими длинными ногтями.

В тот момент, когда Элис решила, что сейчас либо потеряет сознание от перенапряжения, либо её сердце просто разорвётся на тысячу рваных ошмётков, произошло непонятное.

По помещению пробежал резкий, высокий и неприятный звук, который можно было бы описать как «зззззззз». Этот «зззззззз» словно бы проникал под кожу так, когда скребут железом по стеклу.

Вся барахтающаяся троица медленно прекратила движение: Клариса прибрала когти, Майкл ослабил захват, а Эля перестала молотить по воздуху рукой.

Звук повысил тональность, уходя в какой-то запредельный регистр, на грани восприятия человеческим ухом, а потом… Потом раздался треск сразу в нескольких местах хранилища. Это лопнули лампы, звонко разлетевшись крошками осколков. Одновременно с потолка там и тут посыпались искры, будто бы в проводку дали огромное напряжение, и она замкнула от перегрузки.

Картина впечатляла: снопы искр походили на новогодние фейерверки, только запущенные наоборот — сверху вниз.