Улика № 13

Беседу с Комогоровой в тот вечер Анне пришлось отложить, поскольку та после спектакля побежала в буфет обмывать премьеру.

Посчитав, что разговора с Лаврентьевым хватило с излишком, Анна поехала домой. Там она долго сидела за ноутбуком, изучая электронную копию старых показаний Лаврентьева и что-то записывала в блокнот.

Глава 10 Все решали секунды

Машинист сцены Гончаренко явился в кабинет Стерховой в девять часов утра, сел на стул, опустил голову и уставился в пол.

– Надеюсь, что сегодня вы более расположены к разговору? – спросила Стерхова.

– А у меня есть выбор? – ответил он.

– Тогда пройдемся по вашим показаниям тридцатилетней давности, и вы проясните для меня кое-какие моменты.

– Если вспомню… – буркнул Гончаренко.

– Что?

– Времени, говорю, много прошло, – сказал он чуть громче.

– Ничего, как говорится, с божьей помощью. – Анна открыла папку и отыскала нужный документ. – В своих показаниях вы отметили, что во время спектакля машинист сцены велел вам стоять у электрического щита.

– Все так и было.

– С этого щита осуществлялось управление двигателем люка-провала?

– Да, с него.

– Перескажите последовательность действий опускания и подъема площадки люка. – Стерхова открыла блокнот и приготовилась писать.

– Для этого есть инструкция… – сказал Гончаренко.

– Это я понимаю.

– Там все расписано.

– Послушайте. – Анна положила ручку на стол. – Я задала вам простой вопрос. Отвечайте!

– Любые действия во время спектакля, включая спуск и подъем площадки люка, технический персонал осуществляет по команде помощника режиссера, – словно по написанному ответил машинист сцены.

– У вас хорошая выучка, – прокомментировала Стерхова.

– Если бы это было так… – начал он.

– Договаривайте.

– Тогда бы Теплякова была жива и Сергей Федорович не попал в тюрьму.

– Стало быть, во всем, что случилось, вините себя?

– Отчасти. – Гончаренко вскинул голову и посмотрел ей в глаза. – У вас еще есть вопросы ко мне?

– Торопитесь?

– Нужно успеть на работу.

– Не беспокойтесь, я выпишу справку.

– Дело не в этом.

– А в чем?

– Работать совсем некому.

– Вернемся к нашему разговору о гибели Тепляковой. – Словно раздумывая, Анна переложила с места на место какой-то документ. – Машинист сцены велел вам оставаться возле щита для того, чтобы… – Она замолчала и выжидательным взглядом уставилась на Гончаренко.

Он продолжил:

– Чтобы по команде помрежа опустить, а затем поднять площадку люка.

– Когда вы стояли у щита, площадка люка была на уровне сцены?

– Да, конечно.

– Убеждены в этом?

– Я сам ее поднимал.

– Значит, вы знали, что помощник режиссера вот-вот подаст команду опустить площадку люка-провала в трюм вместе с Тепляковой?

– Да, знал.

– Тогда почему ушли?

Гончаренко вновь опустил голову и замолчал.

– Почему? – повторила Стерхова.

– В какой-то момент я заметил, что от фурки, на которой стояла карета, покатилось колесо, и понял, что Трубачев один не втянет карету за кулисы.

– И вы отправились ему на подмогу, не думая, кто будет опускать площадку люка-провала с Тепляковой?

– Там неподалеку стоял Сергей Федорович, он сам мог опустить. Помреж бы ему сказала и он опустил. Сто раз так бывало.

– Тогдашний машинист сцены? – уточнила Стерхова.

– Ну да. Сергей Федорович Лебедев.

– Судя по схеме в материалах дела, Лебедев стоял у выхода в коридор у курилки.

– Ну, да, в нескольких шагах от помрежа.

– Вы предупредили Лебедева об уходе?

– Нет. – Гончаренко медленно помотал головой. – Времени не было, все решали секунды. Если бы карета свалилась набок, спектакль был бы сорван.

– А если бы Лебедев не заметил, что вас нет?

– Я же говорю: помреж бы его позвала. Так и вышло. А тут и я прибежал.

– А если бы он ушел?

– Во время спектакля машинист сцены обязан находиться за кулисами.

Стерхова снова переложила документ с места на место.

– Так или иначе, пока возле щита никого не было, некто опустил площадку люка-провала, тем самым убив Теплякову.

– Это моя вина, – проронил Гончаренко. – А в тюрьму посадили Сергея Федоровича.

– Кто мог опустить площадку люка-провала? – спросила Анна.

Гончаренко пожал плечами.

– Мне это неизвестно.

– Вы хорошо знали Теплякову? Были с ней близко знакомы?

– Да вы что, в самом деле? – Гончаренко возмущенно выпрямился и заговорил громче обычного. – Кто она и кто я!

– Вы не ответили на вопрос.

– Конечно же, мы знали о существовании друг друга, даже здоровались.

– Это все?

– Ну… – Гончаренко вдруг замолчал, и по тому, как он это сделал, стало понятно: помимо этого было что-то еще.

– Говорите.

– Однажды я проводил ее.

– Она сама попросила вас об этом? – спросила Анна.

– У Тамилы Васильевны были сумки, и она плохо себя чувствовала. Администратор предложил вызвать ей такси, но она попросила меня.

– О чем вы с ней говорили, пока шли?

– О многом. Мне было с ней интересно.

– Этим ваше общение ограничилось?

Чуть помолчав, Гончаренко вдруг покраснел.

– Иногда мы виделись за кулисами, она была ко мне очень добра. Я ведь молодой был, несобранный, часто делал ошибки. Однажды она узнала, что у меня нет денег на обед и дала десятку.

– Вы привлекали ее как мужчина? – В ожидании ответа Стерхова напряглась.

– Не думаю.