Улисс

Отец Конми прочёл украдкой Pater и Ave и перекрестил свою грудь. Deus in adiutorium.

Он спокойно шагал и читал трёхчасовые, шагая читал, пока не дошёл до Res и до Beati immaculati: Principium verborum tuorum veritas: in eternum omnia iudicia institicoe tuce.

Раскраснелый молодой человек вышел из проёма в изгороди, а вслед за ним вышла молодая женщина с пучком безудержно колеблющихся фиалок в руке. Молодой человек сдёрнул кепку: молодая женщина проворно склонилась и, аккуратненько, сняла со своей лёгкой юбки воткнувшийся сучок.

Отец Конми благословил обоих сумрачно и перевернул тонкую страничку в своей книге. "Sin: Principes persecuti sunt me gratis: et a verbis tuis formidavit cor meum.”

* * *

Корни Келехер захлопнул свою приходную книгу и осоловело взглянул на сосновую крышку гроба, поставленную часовым в углу. Он выпростался, прошёл к ней и крутанул стоймя, оглядывая форму и медные детали. Пожёвывая стебелек своей травинки, он отставил крышку гроба и направился к двери. Тут он сдвинул шляпу на лоб, затеняя глаза, и, опершись на дверной косяк, лениво осмотрелся по сторонам.

Отец Конми поднялся в долимонтский трамвай на Ньюкоменском мосту.

Корни Келехер, сдвинув свои широкоступные башмаки, зырил из-под надвинутой шляпы, пожёвывая свой стебелёк.

Констебль 37 С, на обходе, остановился скоротать время.

– Погожий денёк, м-р Келехер.

– Угу,– сказал Корни Келехер.

– Парит,– сказал констебль.

Корни Келехер беззвучной дугой хлестко выпустил струю стебложижи меж губ, а в тот же миг щедрая белая рука взметнулась бросить монетку из окна на Эклес-Стрит.

– Что новенького?– спросил он.

– Вчера и я там был, на той катавасии,– сказал констебль, отдуваясь.

* * *

Одноногий моряк прокостылял вкруг угла МакКоннелз, огибая тележку мороженщика Рабайотти, и подрыгал вдоль Эклес-Стрит. Ларри О'Руку, стоявшему у себя в дверях, он недружелюбно рыкнул:

– За Англию…

Судорожно прошвыряв себя мимо Кэти и Буди Дедалус, он остановился и дорычал: —…красу и родимый дом.

Бледному озабоченному лицу Дж. Дж. О'Моллоя было отвечено, что м-р Ламберт на складе с посетителем.

Дородная дама остановилась, вынула из кошелька медячок и обронила его в протянутую к ней фуражку. Моряк пробурчал благодарность, кисло взглянул на безучастные окна и, набычившись, отмахал вперёд на четыре тычка.

Остановившись, непримиримо вырычал: – За Англию…

Пара босоногих малявок, обсасывая длинные полоски мороженого, стали возле него, разинув желтовымазанные рты на его культю.

Он вымахался вперёд резкими тычками, стал, задрал голову к окну и густо пролаял: -…красу и родимый дом.

Заливистый радостно сладостный насвист в доме, продлясь ещё такт-другой, стих. Оконная занавеска дернулась в сторону. Карточка КВАРТИРА БЕЗ МЕБЕЛИ свалилась с переплёта рамы. Оголённая полная щедрая рука мелькнула, завиднелась, взметнувшись от белого нижнего корсета и тугой бретельки. Женская рука выбросила монетку за ограду палисадника. Та упала на тротуар.

Один из малявок подбежал, подобрал и бросил в головной убор менестреля, со словами:

– Вот, сэр.

* * *

Кэти и Буди Дедалус толкнули дверь тесной, душной от пара, кухни.

– Ты заложила книги?– спросила Буди.

У плиты Мэгги раза два впихнула палкой сероватую массу под пузырящуюся пену и отёрла лоб.

– За них ничего не дают,– сказала она.

Отец Конми шагал по полю Клонговза, стерня покалывала тонконосочные щиколотки.

– Ты куда носила?– спросила Буди.

– К М'Джинес.

Буди топнула ногой и швырнула свою сумку на стол.

– Чтоб ей лопнуть!– крикнула она.

Кэти подошла к плите и заглянула косыми глазами.

– Что варишь?– спросила она.

– Сорочки,– сказала Мэгги.

Буди крикнула сердито:

– Блин, нам и поесть нечего?

Кэти ухватила крышку чайника через подол своей юбки в пятнах и, сдёргивая, спросила:

– А тут что?

Густые клубы пара вырвались в ответ.

– Гороховый суп,– сказала Мэгги.

– Откуда достала?– спросила Кэти.

– Сестра Мэри Патрик,– ответила Мэгги.

Служитель забренчал колокольчиком:

– Дилинь!

Буди села за стол и голодно проговорила:

– Вали сюда.

Мэгги налила густой жёлтый суп из чайника в чашу. Кэти, сидя напротив Буди, тихо сказала, отправляя пальцами в рот отпавшие крошки:

– Здорово нам пофартило. А Дилли где?

– Пошла повидать отца,– сказала Мэгги.

Буди, крупно наламывая хлеб в жёлтый суп, добавила:

– Отче наш, что не на небеси.

Мэгги, наливая суп в чашу Кэти, прикрикнула:

– Буди! Как не стыдно!

Кораблик, комканый клочок, Илия грядет, легко пронёсся по течению Лиффи под Горбатым мостом и, проскочив быстрину клокочущей воды у быков моста, парусил к востоку мимо якорных цепей и корабельных корпусов, между старым доком Таможни и заливом Георгия.

* * *

Белокурая девушка у Торнтона устлала плетёную корзиночку шелестящей подкладкой.

Ухарь Бойлан протянул ей бутылку обёрнутую тонкой розовой бумагой и баночку.

– Сначала вот это, идёт?– сказал он.

– Да, сэр,– сказала блондиночка,– а фрукты сверху.