Улисс

М'Кой заглянул в сумрачную контору Марка Тертиуса Мозеса, потом на часы у О'Нейла.

– Начало четвертого,– сказал он.– А кто жокеем?

– О'Медден,– ответил Лениен.– И лошадка резвая.

* * *

Дожидаясь у Темпл-бара, М'Кой легкими тычками носка спихнул банановую кожуру с тротуара в сточную канаву. Вдруг какой-то малый зарулит на неё, по тёмному да на взводе, и навернётся, как не хрен делать.

Ворота проезда широко распахнулись для выезда вице-королевской кавалькады.

– Ставки поровну,– сказал Лениен возвращаясь.– Я там столкнулся с Бентемом Лайнсом, ставит на тёмную лошадку, кто-то ему шепнул, но это дохлый номер. Давай тут пройдём.

Они поднялись по ступеням и прошли через Торговую Арку.

Черноспинная фигура просматривала книги на тележке разносчика.

– Вот он,– сказал Лениен.

– Интересно, что он покупает,– отозвался М'Кой, оглядываясь назад.

– ЛЕОПОЛДО или РОЖЬ В ЦВЕЙТУ,– сказал Лениен.

– У него просто сдвиг на распродажах,– сказал М'Кой.– Я как-то был с ним, так он на Лиффи-Стрит купил у старика книгу за два фунта. Так тут же ж такие отличные картинки, да им же ж цена в два раза больше. Звезды там, луна, кометы с хвостом. Вобщем, про астрономию.

Лениен засмеялся.

– Я тебе расскажу чертовски уморный случай про хвосты с кометами,– сказал он.– Перейдём-ка на солнышко.

Они перешли к Железному мосту и дальше, над заводью Велингтона, вдоль парапета над рекой.

Юный господин Патрик Алоизий Дигнам вышел из лавки Мангема, прежде покойного Ференбаха, неся полтора фунта свинины.

– Устроили, значит, большое застолье в лицее Гленкри,– зачастил Лениен.– Ежегодный, понимаешь, обед. Накрахмаленное мероприятие. Был там лорд-мэр, ещё, это, Вал Дилон, и сэр Чарльз Камерон. Дэн Доусон речь сказал, потом музыка. Бартел Д'Арки пел и Бенджамен Доллард…

– Знаю,– перебил М'Кой.– Моя супружница тоже там один раз пела.

– Да, ну?– сказал Лениен.

Карточка КВАРТИРА БЕЗ МЕБЕЛИ вновь появилась на оконном стекле номера 7 по Эклес-Стрит.

Он на секунду прервал свой рассказ, но пырснул скрипучим смехом.

– Но подожди же расскажу,– сказал он.– Делаунт с Камден-Стрит делал сервировку, ну, а твой покорный слуга был главным бутылкопорожнителем. Цвейт явился со своей женой. На столах полно: портвейн и шерри, и кюрасао, приложились ко всему по справедливости. Пары нагнали крепко. За выпивкой пошла закуска. Холодное мясо до отвалу и пирог с начинкой.

– Знаю,– сказал М'Кой.– А в тот год, как супружница была там…

Лениен взял его под локоток проникновенно.

– Но слушай же, доскажу,– сказал он.– В полночь мы ещё подкрепились, после всего увеселенья, и выползли как на часах уже было половина мохнатого и уже сегодня, а не вчера. Отправились домой, вокруг роскошная зимняя ночь на Пуховой Горе. Цвейт и Крис Колинан на одном сиденьи коляски, а его жена и я – напротив. Начали петь распевки и дуэты: ВОН ПЕРВЫЙ СОЛНЦА ЛУЧ. Она здорово нагрузилась, с добрячей порцией Делантова портвейна под её пояском. Как ни тряхнёт коляску, всё об меня бухается. Чертовски приятно! А у неё пара – дай Боже. Вот такие.

Он выставил округленные руки на аршин перед собой, хмурясь.

– А я всё коврик под неё подпихивал, да боа на ней поправлял. Усекаешь?

Ладони его формовали крупные выпуклости воздуха. Он зажмурил глаза от восторга, осев телом, и испустил сладкий посвист из губ.

– Вобщем, кореш торчал навытяжку,– сказал он со вздохом.– Она кобылка игривая, это верно. Цвейт всё показывал звезды да кометы на небе Крису Колинану с кучером: Большая Медведица и Геркулес, и Дракон, и вся эта дзиньбумия. Но, ей-Богу, я блуждал, так сказать, по млечному пути. Он их наперечёт знает, ей-ей. Под конец она высмотрела малипусенькую такую, у чёрта на куличках. А это что за звезда, Полди? говорит ему. Ей-Богу, посадила Цвейта в лужу. Вон та, что ли? говорит Крис Колинен, какая ж то звезда, считай просто булавкой ткнуто. Ей-Богу, насчёт ткнуто это он к месту сказал.

Лениен стал и склонился на парапет набережной, зайдясь тихим смехом.

– Я кончусь,– выдохнул он.

Белое лицо М'Коя улыбнулось на миг и помрачнело. Лениен пошёл дальше. Он приподнял свою яхткепку и быстренько поскреб под затылком. В солнечном свете глянул искоса на М'Коя.

– Он культурный, откуда ни копни, Цвейт-то,– сказал он уже без смеха. Не то что всякие, тебе, якие… знаешь. Есть в старине Цвейте жилка художника.

* * *

М-р Цвейт лениво полистал страницы ЖУТКИХ РАЗОБЛАЧЕНИЙ МАРИИ МОНК, взял ШЕДЕВР Аристотеля. Корявая бледная печать. Картинки: скрючившиеся в комок младенцы в кровавокрасных матках, как печень забитых коров. Много их в эту минуту по всему свету. Таранят головами, чтоб выскочить наружу. Каждую минуту где-то родится младенец. М-с Пурфо.

Он отложил обе книги в сторону и глянул на третью: ПОВЕСТИ ГЕТТО Леопольда фон Захер Мазоха.

– Такая есть,– сказал он, чуть оттолкнув её.

Лавочник обронил на прилавок две книги.

Через прилавок пахнуло луком из руин его рта. Он наклонился собрать в стопку остальные книги, притиснул их к незастёгнутому жилету и понёс за грязную занавеску.