Улица Яффо

Утром 8 июля, когда Мориц забрал Амаль на станции метро, чтобы отвезти ее к врачу, шел проливной дождь. Сначала она не узнала его, но когда он опустил окно, она выскочила из-под козырька здания и забралась в машину. На ней было коричневое платье, в котором она выглядела более консервативной, чем на самом деле. Она вскользь похвалила машину и спросила, как он спал. Как будто Мориц был главным человеком, ради которого все сегодня затевалось. Он встроился в поток машин, и она включила радио погромче. I’ll be there, песенка «Пятерки Джексонов». Дворники боролись с потоками воды, а Мориц не знал, что сказать. Его напряженное молчание создавало ощущение неловкости, но он ничего не мог с собой поделать.

– Вы уверены, что не хотите ребенка? – спросил он, когда они остановились на красный свет.

– Да, – твердо сказала Амаль, и он кивнул.

Он не собирался влиять на нее. Он только хотел помочь. И все же что-то не давало ему покоя, поэтому он не удовлетворился ответом.

– Почему? – спросил он, хотя и понимал, что она не хочет расспросов. – Потому что собираетесь делать карьеру?

– Нет.

– Потому что обещали отцу получить диплом?

Амаль молчала.

– В первые годы вы с Халилем можете помогать друг другу. И потом, есть ясли. Разные формы общежитий. Сейчас столько всего нового.

Он подождал ответа и, поскольку она и не согласилась, и не возразила, добавил:

– Я думаю, вы были бы хорошей матерью.

Повернувшись к ней, он увидел, что она плачет.

– Знаете, я по пять раз передумывала каждую мысль. Последние несколько ночей я совсем не сплю.

– Простите. Я не хотел вас задеть.

Амаль прислонилась головой к стеклу, по которому хлестал дождь. Она похожа на француженку с фотографии, подумал Мориц. Только без солнечного света.

– А что, если я умру, – сказала она.

Мориц оторопел.

– Я не хочу, чтобы мой ребенок рос без матери.

– Почему вы должны умереть? Вы молоды.

– И что? Моей матери было всего тридцать шесть, когда она умерла.

– Но… то был сорок восьмой год, это чрезвычайные обстоятельства.

– Сорок восьмой так и продолжается.

В этот момент Мориц почувствовал в Амаль нечто такое, что потрясло его, – несмотря на все различия, она остро напомнила ему Ясмину, в точности то же чувство экзистенциальной незащищенности и неуверенности.

Они молча ехали под дождем, пока не добрались до клиники.

* * *

Это оказался не какой-то сомнительный врачебный кабинет в подвале, а белая вилла в солидном районе Богенхаузен. Мориц открыл бардачок и достал конверт с деньгами. Амаль положила его в сумочку и собралась вылезти из машины.

– Подождите, – удержал он ее.

– Почему вас так волнует, что я делаю с ребенком? – резко спросила она. – Это моя жизнь.

– Потому что у меня есть дочь, с которой тоже собирались такое сделать.

Как только эти слова вырвались из него, он сразу пожалел об этом. Ни в коем случае нельзя было опять показывать свое лицо. Амаль была удивлена.

– Но вы же говорили, что у вас нет детей?

– Она приемная. – Он обрадовался, что объяснение правдивое. – Но я люблю ее как собственного ребенка. И когда я представляю себе, что она могла не родиться…

Амаль отпустила ручку дверцы.

– А что произошло?

– Я познакомился с ее матерью, когда та была беременна. Она была очень молода. Отец ребенка оставил ее. И… родители повезли ее к врачу… – Он указал на белую виллу под дождем: – К такому же. Когда они вместе вышли из машины, она убежала. Она решила родить ребенка вопреки всему.

– А вы?

– Я был другом семьи. Присутствовал при родах. Наблюдал, как малышка растет. И в какой-то момент стало ясно, что мы – родные.

Амаль явно тронул его рассказ.

– Тогда это было очень непростое решение. Но эта девочка стала самым важным человеком в моей жизни.

Дождь бил по окнам. Возведя стену воды между ними и миром.

– Когда я был молодым, я полагал, что в жизни бесконечно много возможностей. Если одна дверь закроется, то откроется другая. Но на самом деле жизнь состоит всего из нескольких мгновений, в которые все и решается. И ничего больше. И понимаешь это, только оглядываясь назад. Именно такой момент сейчас.

Амаль беспокойно раздумывала.

– Когда ваша мать была беременна вами, в Яффе… если бы она знала, что умрет так скоро, она решила бы не рожать?

– Нет, никогда.

– И вы все равно добились многого, сами. Я очень хотел бы защитить свою дочь от всего, что потом случилось. Но это невозможно.