Улица Яффо

– Ты ничего уже не можешь сделать, – сказал Ронни.

– Скорее всего, они просто испугались, что их во что-то втянут. Знаешь ли, если бы я нашел жучок в своей комнате…

– Она тебе все еще нравится, да?

– Я просто хочу сказать: их исчезновение не доказывает, что они террористы.

Ронни попросил его вспомнить, возможно, была какая-то деталь, которой он не придал значения. Мориц старательно припомнил каждую встречу. Но ни за что не смог зацепиться.

* * *

Вскоре открылись Олимпийские игры.

* * *

Далее в дневнике следовали шесть пустых страниц. Мориц не написал о теракте ни строчки. Но он оставил место, как будто хотел заполнить его позже, когда сможет выразить это словами. Затем, в конце тетради, еще две исписанные страницы. Строчки торопливые, скачущие, как если бы он писал в поезде или самолете.

18 сентября 1972 года

Неожиданный телефонный звонок в семь утра. Это Амаль. Из телефона-автомата в аэропорту Мюнхена. Говорит, что хочет попрощаться.

Я спрашиваю ее, где она была все это время.

У друзей, отвечает она.

Сегодня ночью немецкая полиция арестовала там ее, Халиля и Шауки. Их депортируют в Бейрут.

– Почему?

– В решении говорится… подожди… «Ваше пребывание представляет угрозу для внутренней и внешней безопасности Федеративной Республики Германия…»

– Но ты же не имеешь никакого отношения к теракту… Да?

– Почему ты спрашиваешь об этом?

Она возмущена. Я не отвечаю.

– Ты ведь тоже не имеешь к этому никакого отношения, – спрашивает она, – да?

Яд недоверия.

– Можно предотвратить депортацию. Я найду тебе адвоката. Я приеду в аэропорт.

– Поздно. Меня уже зовут на рейс.

– Подожди! Как твой ребенок?

– Я его уже чувствую… Пинается.

– Халиль с тобой?

– Да, со мной. Пока. И спасибо.

Разговор обрывается.

Ронни пытается оперативно вмешаться, но самолет уже в воздухе. Никакой информации от немецких властей относит. косвенных доказательств. Депортированы сотни арабов. Очевидно, Германия хочет решить этот вопрос как можно быстрее и без лишней шумихи.

21 сентября 1972 года

Посадка в аэропорту Тель-Авив-Лод в 20:30. Без происшествий. На мои записи на таможенном досмотре внимания не обратили. Уничтожу их после дознания. Они нужны мне, лишь чтобы пробудить воспоминания относит. мучительного вопроса – не упустил ли я чего-л. Все оперативные данные, по-м., сделаны добросовестно и в меру моих знаний. Мне стыдно. И надеюсь, Ронни простит меня.

Пусть другие выносят обо мне решение.

Глава 48

Палермо

Элиас смотрит в пустоту. Я закрываю тетрадь. У меня противоречивые чувства. С одной стороны, я наконец заглянула внутрь моего деда… но теперь у меня к нему еще больше вопросов. Дождь прекратился. Элиас встает:

– Простите меня.

Он идет в сад. Растерянная Жоэль тянется за сигаретами. Я открываю свой чемодан и достаю копию завещания, которую дал нам Каталано. Там черным по белому написано:

Элиас Бишара, рожденный 28 февраля 1973 года в Бейруте.

Он был зачат в Германии. Депортирован в утробе матери. И Мориц не является его биологическим отцом.

– Он, должно быть, усыновил его. Как и тебя.

Жоэль молча смотрит в окно, как он стоит там, в саду. Из кустов к нему подходит кошка, он берет ее на руки и гладит по мокрой шерсти. Впервые я чувствую, что Жоэль по-настоящему сочувствует ему. Она вытирает слезу.

Мы выходим к нему. Кошка спрыгивает с его рук и исчезает за деревьями. Некоторое время мы стоим рядом, не глядя друг на друга. Влажная земля под ногами и очищающееся небо с тающими облаками.