Улица Яффо

– Это величайшая история со времен Библии. Чтобы спасти наш народ, мы переправили его через море. И сейчас, спустя всего три года после Катастрофы, снова все поставлено на карту. Сегодня люди танцуют. Но завтра начнется ад. У арабов больше солдат. И британское оружие. Если они победят, наша мечта бесследно растворится в море истории. Не будет никакого еврейского народа. Ты этого хочешь?

Слова не произвели на Ясмину никакого впечатления:

– Не растрачивай зря свой пафос, я сама в этом участвую. И знаю, кто ты на самом деле, Авигдор. Тебя всегда больше интересовали женщины, чем твой народ.

– Меня чуть не убили нацисты!

– С тех пор как ты исчез, Виктор, я повидала всё. Тех, кто выжил, и побывал в лагере, и попавших на корабль. Там были настоящие герои, а были и те, кто бросил близких ради спасения собственной шкуры.

– Неужели ты думаешь, будто я думал только о себе? Думаешь, мир вращается вокруг тебя одной? Ты знаешь, сколько человек я переправил? Мужчин, женщин, детей?

– А как же твой собственный ребенок? Ты хоть знаешь, как ее зовут?

Морис почувствовал, что эти двое вот-вот вцепятся друг в друга. Он жестом попросил Ясмину успокоиться.

– Ты должен был рассказать правду своей семье, – сказал он Виктору. – Ясмина чуть не покончила с собой, узнав, что ты утонул.

Виктор молчал. Морис подумал, что сейчас он, вероятно, жалеет о своем молчании. И мог бы попросить у нее прощения. По крайней мере, за это. Но Виктор по-прежнему молчал. А Ясмина и не ждала от него извинений, сидела, скрестив руки на груди. Диктор по радио сыпал цифрами – численность египетских войск, количество танков, которые пересекли границу на юге. Виктор приблизился к Ясмине. Остановился перед ней, почти вплотную, почти касаясь ее, затем беспокойно зашагал по комнате, точно тигр в клетке.

– Я дал тебе шанс забыть меня. Избавиться от позора. Чтобы начать все заново.

– Виктор, ты ничего не понимаешь. Я не прошу тебя вернуться. Ты мне не нужен. Нашему ребенку ты не нужен.

Он был готов к ее оскорблениям, но не к холодности.

– Чего же ты хочешь?

– Я хочу никогда больше тебя не видеть.

Она взяла со стола винтовку и резко сунула ему. Он взял оружие, посмотрел на Мориса, кивнул и вышел из кухни. По радио играла «Атиква». В дверях он обернулся:

– Берегите себя.

Ясмина бесстрастно ждала, пока Виктор тихо закроет за собой дверь квартиры. Морис молча смотрел на нее.

– Надеюсь, он умрет, – произнесла она и принялась мыть посуду.

* * *

Назавтра в порту они разгружали доставленные ящики с боеприпасами. Сотни солдат паковали рюкзаки и забирались в кузовы грузовиков. Все делалось быстро, но с необычайно спокойной, почти торжественной решимостью. Каждый понимал, что на кону сейчас всё, и каждый был готов пожертвовать всем. Над горой Кармель поднималось солнце. Морис прошелся по набережной и в стороне от суеты наткнулся на Виктора – наверное, тому хотелось напоследок побыть в одиночестве. Он удивился, увидев Мориса. Должно быть, Виктор пил накануне – глаза красные, опухшие. У Мориса кольнуло в сердце, когда он увидел Виктора таким несчастным.

– Не очень-то хорошее вышло вчера прощание, – еле слышно произнес Морис.

Виктор выбросил сигарету и закинул на спину рюкзак. Морис схватил его за руку:

– Подожди.

– Чего тебе?

– Кто-нибудь, кроме тебя, знает, кто я?

Виктор саркастически ухмыльнулся, будто прочел его мысли.

– Хочешь знать, что они сделают с тобой, если я не вернусь?

– Мне нужно понимать, есть ли у меня здесь будущее. Это ведь и моя страна.

– У тебя есть жена, ребенок, крыша над головой. Что еще тебе нужно?

– Ави! – позвал его командир.

Виктор помахал ему рукой и достал из кармана несколько смятых банкнот:

– Малышке что-нибудь нужно? Одежда, игрушки, тетради?

По взгляду Мориса он понял, что прозвучало это оскорбительно. Виктор сунул деньги обратно.

– Она говорит на иврите?

– Она быстро учится.

– Вы должны были назвать ее Яэль.

Оба замолчали.

– Прощай, Морис.

– Виктор. Кто еще знает обо мне?

– Послушай, друг мой. Вернусь я или нет – не говори малышке, кто я, ладно? Она узнает и станет расспрашивать, а Ясмина сделает все, чтобы она меня возненавидела. Понимаешь?

Морис кивнул:

– Обещаю.

Виктор обнял его. И, прежде чем отпустить, тихо прошептал в ухо:

– А если тронешь хоть один волосок на голове моего ребенка, я убью тебя.

Морис вздрогнул.

Виктор ухмыльнулся и похлопал его по спине:

– Эх, немцы. Юмор не по вашей части.

И быстро направился к своему отряду, запрыгнул в подъехавший грузовик. Он больше не обернулся, и Морис остался один в клубах выхлопных газов.

– Синьор Сарфати?

Голос за спиной прервал мысли Мориса. Акцент греческий. Повернувшись, он увидел невысокого коренастого мужчину с седыми волосами и темными глазами.

– Шалом! Я – Джеки. – Он протянул Морису натруженную руку так, словно они были давно знакомы. – Ави сказал, ты теперь работаешь на нас.

* * *

Вечером первого дня войны, когда заканчивался шаббат, Морис принес домой большой пакет.

– У меня есть работа.

Настоящая, с контрактом и ежемесячной зарплатой. Потом раскрыл пакет и поставил на стол банки с солониной, шоколад и сухари: