Улица милосердия

– Это не редкость, – сказала Клаудия. – Все реагируют по-разному. – Год назад она сказала бы «все женщины реагируют по-разному». Этот новый, гендерно-нейтральный язык все еще странно ощущался во рту, но она привыкнет. Не каждый день, но время от времени трансгендеры в самом деле беременели. – Если вспомнить всех, кого я консультировала, чаще всего пациенты чувствуют облегчение.

– Вот именно! – воскликнула Ханна. – В смысле, хуже время просто не придумаешь. Я поступаю в колледж. Йель и Дартмур, – ответила она на вопрос Клаудии.

– Еще Стирлинг, – добавила Ханна. – Это типа мой запасной аэродром.

Клаудия могла бы сказать: «Я тоже училась в Стирлинге», но не стала. Первое правило консультативной помощи: речь не о тебе.

– Не представляю, как это произошло. В смысле, представляю, но… – Ханна замялась. – Просто я в таком стрессе. Я знаю, что это не оправдание, но… – Ее голос сорвался.

Клаудия ждала, пока она скажет что-то еще.

– Я чувствую себя такой дурой. Просто так получилось. В смысле я сама во всем виновата. – В этот раз Ханна говорила уверенно. В ее интонации не было вопроса.

– Мы нечасто видимся. Он в Джорджтауне, – сказала Ханна. – Но все равно он очень спокойно отреагировал. Даже предложил оплатить это все, но не в этом…

Клаудия подтолкнула к ней коробку с салфетками: «Не в этом дело».

– Именно! – Ханна вытерла глаза; нетерпеливо, словно ее раздражали выступившие слезы. – Вся эта ситуация… Я просто не уверена, тот ли он человек? Я даже не знаю, будем ли мы еще вместе через год? И этого ли я вообще хочу? Все равно, – сказала она, – я не могу сейчас об этом думать. Я просто хочу, знаете, разобраться с этим и жить дальше.

– Справедливо. – Клаудия сняла трубку и набрала добавочный номер Мэри Фэйи. – Мы готовы подписывать.

– Моя мама очень классная, – сказала Ханна. – Я думала, что она начнет истерить. Но когда я ей рассказала, она такая: «Делай что хочешь». Без драмы, понимаете? А вот с папой другая история.

– Ты говорила с ним?

– Нет! – ужаснулась Ханна. – Он типа тревожный. Я чувствую, что если скажу ему, он точно психанет, а я потом буду чувствовать себя виноватой и думать только о том, как бы его успокоить. Мой папа потрясающий, – добавила она. – Но он сложный.

Открылась дверь. Мать Ханны оказалась высокой, стройной женщиной в кожаной куртке, она была старше Клаудии, но на первый взгляд это было неочевидно. Она производила впечатление энергичной, пышущей здоровьем женщины, как модель, рекламирующая витамины или йогурты.

– Джулия Рамси, приятно познакомиться, – запросто сказала она, как будто они случайно столкнулись на коктейльной вечеринке и она не могла вспомнить, встречались ли они прежде.

Форму она подписала быстро, ничего не говоря.

– Спасибо вам огромное. – Она перевела глаза с Клаудии к Мэри. – Правда, всем вам. Мы с Ханной очень благодарны вам за то, что вы делаете.

Клаудия наблюдала, как Мэри повела их по коридору. Через час процедура будет окончена, и поход Ханны в клинику останется в ее прошлом. Когда она подумает об этом, ей вспомнится ошибка юности, быстро, впрочем, исправленная. Весной она выпустится из плимутской школы. Дальнейшее – Йель или Дартмур, перспективы – корнями будет уходить в решение, принятое на Мерси-стрит. Для Ханны Р. все двери остались открытыми. Ее жизнь принадлежала только ей.

В ПОЛДЕНЬ КЛАУДИЯ ВЫШЛА ЗА СЭНДВИЧЕМ. Снаружи потемнело, собирались штормовые тучи. В половине первого уже горели уличные фонари.

Когда она возвращалась на Мерси-стрит, поднялся ветер. Стоя в укрытии здания, какая-то женщина пыталась закурить сигарету. Должно быть, ей было очень холодно в ее элегантной кожаной курточке. Не сразу, но Клаудия узнала в ней Джулию Рамси, мать Ханны. Ее сбила с толку сигарета, она никак не вязалась с витаминно-йогуртовым образом.

– Ну-ка. – Клаудия подошла к ней и повернулась спиной против ветра. – Давайте я вас закрою.

Джулия сделала еще одну попытку: чирк, тишина, затяжка.

– Есть, спасибо. Ой, боже, это вы. – Она посмотрела на сигарету в своей руке с таким видом, будто не совсем понимала, как она там оказалась. – Я вообще не курю. По правде, не выкурила ни одной за двадцать лет.

– Ничего страшного, – сказала Клаудия. Она ненавидела это выражение. Что оно вообще означало? Ничего, поэтому-то люди его и произносили, – безобидная заплатка для неловкой паузы. – У вас все в порядке?

– Бывало и лучше. Весь этот день какой-то… невероятный. – Джулия прикрыла глаза, словно эта тема причиняла ей боль. – Хочется просто разобраться с этим, и все.

– Ханна сказала то же самое. – Клаудия присмотрелась к ней. – Она милая девочка. Я была рада с ней познакомиться, несмотря на обстоятельства.

– Она хороший ребенок. – Джулия вяло улыбнулась. – Добрая, внимательная, круглая отличница. С ней никогда не было проблем. Если честно, я представить не могла такую ситуацию.

Мимо, грохоча двигателем, промчался мусоровоз.

Джулия сделала последнюю долгую затяжку.

– Три пыха. Больше мне и не надо. – Она бросила сигарету и наступила на нее каблуком. – У меня был один.