Улица милосердия

Уэвер провел пальцем по кузову.

– Оригинал?

Вопрос его слегка оскорбил.

– Да, – сказал он, открывая капот. – Все как я говорил. Трансмиссия полностью пересобрана. Генератор и ремень вентилятора новые. Аккумулятору всего год, еще лет пять на нем прокатаетесь.

– Супер, – сказал Уэвер, едва взглянув. – Можем прокатиться?

Они забрались в машину. Тимми сел на пассажирское сиденье, где прошлой ночью сидела Клаудия. Он сполз пониже и всмотрелся в приборную панель. Ему хотелось увидеть все с ее ракурса: «Барракуду», как она ее прочувствовала, и мир через лобовое стекло этой роскошной машины.

Уэвер задом выехал с парковки. Тимми отчетливо осознавал, что не дышит. Как-то раз много лет назад, еще работая в «Стэйджхэндз», он увидел в толпе девчонку, с которой развлекался в старшей школе и про которую потом благополучно забыл. Она была вместе с каким-то уродом, который не выпускал из рук ее задницу. Когда Росс Уэвер повернул ключ в замке зажигания, он испытал похожее чувство: у него украли то, что он сам выкинул обеими руками.

Тимми заметил голые лодыжки чувака.

– Приятель, – серьезно сказал он. – Ты вообще откуда?

Снега на земле все еще было по щиколотку. Ни один местный – даже придурок из Ньютона – не выйдет из дома без носков.

– Из залива. Сан-Франциско, – ответил Уэвер.

Они встроились в поток. Уэвер оказался отвратным водителем: слишком резко тормозил, слишком рано включал поворотники. Топорно, со скрипом переключал скорости.

Тимми представил, как рассказал бы эту историю Клаудии. «И значит, этот мудила останавливается на желтый». Клаудия – он был уверен – разделила бы его негодование.

– Давно на механике не ездил, – сказал он, подтвердив то, что Тимми и так всегда знал: на автомате ездят только говноеды.

– Дело привычки, – сказал Тимми. – Неделю на ней покатаетесь и потом не захотите водить ничего другого.

– Вообще-то машина не для меня. Это для сына.

– Да ладно! – Тимми почувствовал, как внутри у него что-то скисло. – Сколько ему?

– Шестнадцать. Только сдал на права.

– У меня пацану столько же, – сказал Тимми. – Почти. Через месяц пятнадцать будет.

Уэвер ухмыльнулся.

– Удачи, дружище. Пятнадцать – это мрак. Люк нам задал жару. Три школы, реабилитационный центр, чего только не было. Но он все преодолел. Машина – это его награда.

«За такое что, награждают?» – подумал Тимми.

– Я долго искал такую, – сказал Уэвер. – Вокруг куча мошенников. Все говорят «в отличном состоянии», а потом оказывается, что вся ходовая ржавая.

– У этой нет, – сказал Тимми. – Можете посмотреть, если не верите.

– Да не стоит. Я вижу, что малышка в прекрасном состоянии. Вы отлично вложились, – сказал Уэвер. – Чертовски крутая бизнес-модель. Ты ведь покупаешь машину, которой лет сорок или пятьдесят. Мы в детстве грезили о таких машинах. Торговля ностальгией. Вот чем можно заинтересовать мужчин нашего возраста, в расцвете сил. Это же лакомый кусочек. Старикам это все по барабану, а у молодых нет таких бабок.

Они свернули обратно на парковку. Уэвер заехал на свободное место и дал по тормозам. Залез в карман тренча и, обернувшись через плечо, передал Тимми запечатанный конверт.

– Как-то карикатурно выглядит. В том плане, что я просто никогда не ношу наличные.

Тимми, всегда носивший наличные, просунул палец под клапан. Уэвер запереживал:

– Вы собираетесь их пересчитывать?

– Ничего личного.

«С хера ли мне их не пересчитывать? Я тебя вижу первый раз в жизни», – подумал Тимми.

– Да нет-нет, просто… – Уэвер нервно огляделся по сторонам. – Тут не самый подходящий район для этого.

Тимми непонимающе моргнул. Он тщательно выбрал место встречи: элитный супермаркет, облагороженный район Джамайка Плейн, где крошечные квартирки продаются за полмиллиона, – но, похоже, недостаточно безопасный для парнишки в розовых штанишках.

Он быстро пересчитал деньги. Проведя двенадцать лет в бизнесе, полностью завязанном на наличке, он мог делать это даже во сне.

– Похоже, все в порядке, – сказал он.

– С вами приятно иметь дело. – Уэвер снова протянул Тимми руку. – Простите, не знаю, как к вам обращаться.

Тимми на секунду заколебался по старой привычке – глупо, конечно, ведь чувак все равно увидит его полное имя в документах.

– Флинн, – сказал он. – Тим Флинн.

ОН СМОТРЕЛ, КАК МАШИНА УЕЗЖАЕТ ПРОЧЬ. Даже на скорости тридцать километров в час Росс Уэвер то и дело дергал тормоза. Передавая ему документы, Тимми ощутил, как его накрыло волной печали и вины. Продать «Барракуду» этому придурку было просто нечестно по отношению к самой «Барракуде».

Машина скрылась за углом. Тимми вспомнил, как они с Клаудией ехали в ней вместе, не говоря почти ни слова. Она не сводила глаз с дороги.

Он зашагал с деньгами Уэвера в кармане. Снег растаял и замерз, снова растаял и снова замерз, на поверхности образовалась грязевая корка.