Улица Светлячков

Талли не спеша приняла горячий душ, вымыла голову, высушила феном волосы и натянула дизайнерский спортивный костюм. Вынырнув из облака пара, повисшего в ванной, она обнаружила Гранта уже у двери. Искусно взъерошенный и во вчерашнем костюме, он показался ей невероятно привлекательным.

– Может, ну ее, работу? – сказала она, обнимая его за талию.

– Прости, милая. Мне через несколько часов в Лондон лететь. Надо с семьей повидаться.

Она кивнула, ничуть не удивившись. У него всегда находилась причина уйти. Заперев дверь, они вместе спустились на лифте. Возле двух представительских автомобилей, припаркованных друг напротив друга на Сентрал-парк-вест, она поцеловала его на прощанье и ненадолго замешкалась, глядя ему вслед.

Когда-то ей нравилось, что он приходит и уходит, всегда появляется в ее жизни внезапно и исчезает, прежде чем успеешь устать от него или влюбиться. Но в последние несколько месяцев она стала замечать, что с ним рядом чувствует себя ничуть не менее одинокой, чем без него.

Водитель, одетый в безукоризненную униформу, протянул ей стакан латте с двойным эспрессо.

– Доброе утро, миз Харт.

Она с благодарностью приняла кофе.

– Спасибо, Ганс.

Забравшись в машину, Талли откинулась на сиденье и попыталась не думать ни о Гранте, ни о своей жизни. Просто смотрела на проносящиеся за тонированным окном темные улицы Манхэттена. Именно в этот час город засыпал – настолько, насколько это было возможно. Не спали только самые отчаянные – дворники, пекари, почтальоны.

Ее утренний распорядок не менялся много лет, она даже считать не хотела, сколько именно. Едва ли не с первого своего дня в Нью-Йорке она вставала на работу в половине четвертого. Настоящий успех привел лишь к тому, что рабочие дни, и без того длинные, сделались еще длиннее. С тех пор как ее пригласили на CBS, после утреннего эфира ей приходилось сидеть на совещаниях чуть ли не до вечера. Казалось бы, слава и деньги должны были позволить притормозить, насладиться моментом, но вместо этого произвели противоположный эффект. Чем выше она забиралась, тем выше метила, чем сильнее боялась потерять то, что у нее есть, тем больше работала. Она бралась за все, что ей предлагали, – озвучивала документальный фильм о раке груди, вела в качестве приглашенной звезды первый выпуск новой телеигры, даже в жюри «Мисс Вселенной» сидела. И постоянно мелькала в вечерних шоу – у Лено, Леттермана, Рози. Командовала праздничными парадами. Делала все, чтобы ее запомнили.

В тридцать у нее хватало сил угнаться за собственным расписанием. Она могла проработать весь день, проспать весь вечер, протусоваться всю ночь, а утром все равно проснуться со свежим лицом и в отличном настроении. Но ей скоро сорок, сил стало меньше, возраст дает о себе знать, уже не побегаешь вот так с одной работы на другую, да еще и на каблуках. Все чаще, возвращаясь домой вечерами, она устраивалась на диване и звонила Кейт, миссис М. или Эдне. И плевать, что ее не увидят, не сфотографируют в очередном модном клубе, на очередной красной дорожке. В последнее время ей хотелось проводить время с людьми, которые знали ее по-настоящему, любили по-настоящему.

Эдна не уставала повторять, что она сама на это подписалась – такова уж цена успеха. Но какой толк быть успешной, спросила Талли, когда они встретились в баре на прошлой неделе, если некому за тебя порадоваться?

Эдна лишь покачала головой:

– Чем-то приходится жертвовать. Нельзя получить все и сразу.

Но что, если именно этого и хочешь от жизни – всего и сразу?

Машина затормозила возле здания CBS, и Талли, дождавшись, пока водитель откроет для нее дверь, вышла в летнее, еще темное утро. Улица под ногами уже источала тепло – жара сегодня будет убийственная. Где-то невдалеке грохотала, заглатывая содержимое очередного бака, мусоровозка.

Она поспешно вошла в здание, по пути к лифту кивнула охраннику. Ее спаситель уже ждал в гримерке – затянутый в красную футболку, безбожно облепившую накачанный торс, и не менее тесные кожаные штаны, Тэнк подбоченился и сокрушенно покачал головой:

– Кое-кто дерьмово сегодня выглядит.

– Не суди себя слишком строго, – сказала Талли, усаживаясь в кресло. Вот уже пять лет Тэнк ежедневно делал ей макияж и прическу, а она почти ежедневно жалела, что когда-то решила его нанять.

Он стянул с ее головы платок «Эрмес», снял темные очки.

– Ты знаешь, что я тебя люблю, дорогая, но тебе пора перестать пахать как лошадь. Смотри, как похудела опять.

– Заткнись и крась.

Начали, как обычно, с прически. Молча Тэнк работать не умел, и время от времени один из них поверял другому что-нибудь невероятно личное – так уж были устроены их отношения. Проведя вместе много часов, они сильно сблизились, но друзьями все же не стали. Очень по-ньюйоркски. Впрочем, сегодня Талли старалась держаться легких, ни к чему не обязывающих тем. Не хотела проболтаться о том, что у нее на душе. Тэнк тут же налетит с советами, ему только дай порешать чужие проблемы.

К пяти утра она помолодела на десять лет.

– Ты гений, – сказала она, поднимаясь из кресла.