Улица Светлячков

Кейт повернулась к подруге:

– Ты из ума выжила?

– Это модельная школа, а не наркопритон.

– Черт, Талли, ну не надо ей туда, в этот беспощадный мир. Я же тебе уже говорила. Это опасно.

– Я ей помогу. Поеду с ней.

Кейт обуревала ярость, она едва могла дышать. Снова Талли выставила ее чудовищем перед Марой, а ей, если уж на то пошло, помощь не нужна, она и сама отлично умеет портить отношения с дочерью.

– Ты ей не мать. Мать – я. Это ты с ней можешь веселиться, тусоваться, делать вид, что жизнь – это бесконечный праздник. А моя забота – уберечь ее от беды.

– Уберечь от беды – это еще не все, – возразила Талли. – Иногда надо и рискнуть. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

– Талли, ты понятия не имеешь, что несешь. Я не отпущу свою тринадцатилетнюю дочь на какой-то модельный лохотрон в Нью-Йорке – уж точно не с тобой. Тема закрыта.

– Как скажешь, – сдалась Талли. – Я просто хотела помочь.

Кейт уловила нотки обиды в ее голосе, но она слишком устала, к тому же уступать она не собиралась – не теперь, не в этой ситуации.

– Вот спасибо. В следующий раз, когда моя дочь придет к тебе с идеей прогулять неделю учебы или начать модельную карьеру на другом краю света, ты уж, пожалуйста, предоставь мне с ней об этом разговаривать.

– Да если б вы и правда разговаривали. Так ведь только орете друг на друга. Даже Джонни говорит…

– Ты еще и с Джонни меня обсуждаешь?

– Он волнуется за Мару. Говорит, у вас тут что ни день, то Вторая мировая.

Этот удар под дых – третий за вечер – причинил Кейт столько боли, что она сказала:

– Тебе лучше уйти, Талли. Это семейное дело.

– Но… разве я не член семьи?

– Спокойной ночи, – бросила Кейт, перед тем как выйти из комнаты.

Глава двадцать девятая

Талли следовало бы поехать прямиком домой и постараться забыть обо всем, что случилось, но к тому моменту, как паром причалил к пристани, она совершенно расклеилась. На Аляскан-уэй, вместо того чтобы повернуть налево, она повернула направо и ударила по газам.

На бешеной скорости долетев до Снохомиша, она повела машину по местам, где прошла ее юность, изменившимся почти до неузнаваемости. Город превратился в туристическую достопримечательность – кругом модные кафешки и дорогие магазины с антиквариатом.

Впрочем, все это не имело значения. Ей было плевать, что поменялось, что осталось прежним. Она и в лучшие моменты не чувствовала особенной связи со своим прошлым, а сейчас момент был далеко не лучший. Но все же, когда она поворачивала на улицу Светлячков, ощущение было такое, будто машина перенесла ее назад во времени.

Она свернула на мощеную подъездную дорожку, ведущую к маленькому белому домику с блестящими черными наличниками. За прошедшие годы миссис Маларки успела превратить неряшливый задний двор в цветущий английский сад. Сейчас, поздней осенью, он стоял весь в золоте. На клумбах и в висячих кашпо горели красные огоньки герани, облитые желтоватым светом фонаря над входом.

Талли припарковалась, подошла к двери и позвонила.

Открыл мистер М., и всего за одно мгновение, пока Талли стояла на крыльце, глядя на него снизу вверх, вся жизнь пронеслась у нее перед глазами. Он выглядел, разумеется, старше, волос на голове становилось все меньше, а сантиметров в талии – все больше, но, несмотря на это, в своих старых джинсах и белой футболке он так походил на себя прежнего, что и Талли вновь почувствовала себя юной.

– Здравствуйте, мистер М.

– Что-то ты поздно. Случилось что?

– Мне просто надо с миссис М. поговорить, я ненадолго.

– Оставайся сколько захочешь, мы тебе всегда рады.

Он посторонился, пропуская ее в дом, затем подошел к лестнице и прокричал наверх: – Марджи, спускайся! Конец нашему покою! – И улыбнулся Талли с таким видом, что она не смогла не улыбнуться в ответ.

Миссис М. тут же показалась на лестнице, на ходу застегивая красный велюровый халат, который носила столько, сколько Талли ее помнила. За прошедшие годы Талли прислала ей в подарок миллион дорогих комплектов из халата и ночной рубашки, но миссис М. так и не изменила своему любимому красному велюру.

– Талли, – сказала она, снимая свои огромные очки в бежевой оправе. – Все в порядке?

Смысла лгать не было.

– Не то чтобы.

Миссис М. тут же подошла к барной стойке, появившейся в этой гостиной в конце восьмидесятых, и налила вино в два бокала. Протянув один Талли, она направилась к новому, леопардовой расцветки, дивану, жестом приглашая ее присоединиться. Стена над диваном теперь была завешена семейными фотографиями. Иисус и Элвис все еще удерживали центральную позицию, но вокруг них теснились десятки школьных фотографий Мары и близнецов, свадебные снимки Джонни и Кейт, фотографии Шона со школьного выпускного и, тут и там, несколько снимков Талли.

– Рассказывай, что стряслось?

Талли плюхнулась в обновленную версию любимого мягкого кресла мистера Маларки.

– Кейт на меня злится.

– Почему?

– На прошлой неделе мне позвонила Мара, рассказала про модельную конференцию в Нью-Йорке…

– О господи.