Улица Светлячков

Поднявшись наверх, осторожно повернула ручку и приотворила дверь в спальню близнецов, ожидая, что оба уже спят. Но на кровати Уильяма обнаружилась импровизированная палатка из красно-синей простыни с персонажами «Звездных войн», залитая изнутри светом фонарика.

– По-моему, кое-кому давно пора спать.

Из палатки раздались смешки.

Первым наружу выбрался Лукас. Растрепанные черные волосы и беззубая улыбка делали его похожим на Питера Пэна, которого Венди застукала за хулиганством.

– Привет, мам.

– Лукас, – прошипел Уильям из палатки, – притворись, что спишь.

Кейт приблизилась к кровати и осторожно приподняла простыню.

Уильям уставился на нее снизу вверх: в одной руке фонарик, в другой – пластмассовый тиранозавр.

– Ой, – сказал он и засмеялся.

Кейт раскинула руки:

– Давайте-ка обнимите маму.

Они, как всегда охотно, прижались к ней. Кейт стиснула их в объятиях, вдыхая знакомый сладкий аромат детского шампуня.

– Вам еще почитать?

– Мам, почитай про Макса, – попросил Лукас.

Кейт, с книгой в руках, устроилась на кровати в своей обычной позе – прислонилась спиной к изголовью, вытянула ноги, – а близнецы улеглись рядом, по обе стороны от нее. Открыв первую страницу сказки «Там, где живут чудовища»[120], Кейт начала читать. Не дослушав и до середины, мальчики заснули.

Она подоткнула одеяло Уильяма, поцеловала его в щеку, затем отнесла Лукаса на соседнюю кровать.

– Спокойной ночи, мамочка, – пробормотал он в полусне.

– Спокойной ночи.

Выключив фонарик, Кейт вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.

Из-под закрытой двери в спальню Мары пробивалась полоска света.

Кейт ненадолго замешкалась – может, зайти? Но какой смысл, только поругаются снова. Что бы она ни делала, что бы ни говорила – все теперь было не то, а с тех пор, как разразился скандал с модельной конференцией, их отношения и вовсе разладились. Так что она просто постучала в дверь: «Отбой, Мара» – и подождала, пока погаснет свет.

В их спальне Джонни читал в постели, а когда она вошла, поднял глаза:

– Ты выглядишь совершенно измотанной.

– Мара, – только и сказала она. Объяснения не требовались.

– По-моему, дело не только в этом.

– В каком смысле?

Джонни снял очки, положил их на прикроватную тумбочку и принялся собирать бумаги, разбросанные по одеялу. Не глядя на Кейт, он сказал:

– Талли говорит, вы все еще в ссоре.

По его тону и по тому, как старательно Джонни избегал ее взгляда, Кейт поняла, что ему давно не терпелось начать этот разговор. «Мужчины!» – подумала она. Вечно приходится следить за ними, что твой антрополог, иначе не угадаешь, что там у них на уме.

– Ну так она сама мне не звонит.

– Но ведь это ты на нее злишься.

Этого Кейт отрицать не стала.

– Не то чтобы я сильно злюсь или ненавижу ее, просто меня это бесит. Вся эта хрень с модельной поездкой Мары… могла бы хоть признать, что облажалась.

– Чтобы Талли – и извинилась?

Кейт не смогла сдержать улыбки.

– Да знаю я, знаю. Но почему вечно мне приходится ей все прощать? Почему я всегда должна звонить первой?

– Просто так сложилось.

Это была правда, так сложилось, и очень давно. Дружба в этом смысле весьма похожа на брак. Порядки и привычки, заложенные в самом начале, с годами затвердевают, точно цемент.

Кейт сходила в ванную, почистила зубы и забралась в постель.

Джонни выключил лампу и повернулся на бок, лицом к ней. Лунный свет, лившийся в окно, освещал его профиль. Он выпростал из-под одеяла руку, дожидаясь, пока она положит голову ему на плечо. Кейт окатило волной любви к нему, удивительно острой, учитывая, сколько лет они вместе. Он так хорошо знал ее, эта близость согревала и успокаивала, точно теплый уютный кашемировый свитер.

Неудивительно, что Талли вся состоит из острых углов и зазубрин, – она так и не впустила в свою жизнь любовь, которая могла бы окутать ее, сделать мягче. Недостаток любви – мужней, детской, материнской – сделал ее эгоисткой. Так что Кейт снова придется отпустить свой гнев, не надеясь на извинения. Эта ссора и так уже затянулась. Поразительно все же, насколько быстро летит время. А иногда кажется, что поругались только вчера. Но уже неважно, что они сказали друг другу, чего не сказали, – главное, что они дружат много лет.

– Спасибо, – прошептала она. Завтра надо будет позвонить Талли, пригласить на ужин. Это положит конец вражде – как всегда. Они легко и непринужденно вернутся в привычную колею своей дружбы.

– За что?

Она нежно поцеловала Джонни, тронула его щеку. Этот вид – лицо любимого мужчины – она не променяла бы ни на один, даже самый прекрасный, пейзаж.

– За все.

Серым дождливым ноябрьским утром Кейт свернула на школьную парковку и встроилась в длинную змейку универсалов и минивэнов. Поочередно давя на педали газа и тормоза, она покосилась на пассажирское кресло.

Мара сидела сгорбившись, с угрюмым выражением, которое не сходило с ее лица с того самого дня, как ей запретили ехать в Нью-Йорк. Настроение ее с тех пор ничуть не улучшилось.

Барьер, и прежде отделявший Кейт от дочери, превратился в настоящую кирпичную стену.