Улица Светлячков

Кейт прижала кончики пальцев к пульсирующим вискам. Где-то на периферии ее зрения близнецы носились по магазину, точно бесята, ну и пусть. Если повезет, придет охрана и арестует ее за ненадлежащий присмотр за детьми. Вот бы сейчас посидеть в одиночной камере.

Мара швырнула джинсы на стойку с одеждой и выбежала из магазина.

– Ты ходить совсем разучилась? – пробормотала Кейт, догоняя дочь.

Из торгового центра Кейт вышла точно Рассел Кроу с арены в «Гладиаторе» – в крови и синяках, но живая. Все остались недовольны. Мальчики ныли, что им не купили фигурки персонажей из «Властелина колец», Мара дулась из-за джинсов, которые не смогла выпросить, и полупрозрачной блузки, которая ей тоже не досталась, а Кейт злилась, что эти приготовления к школе высасывают из нее все силы. Единственная хорошая новость: она смогла обозначить границы и отстоять их. Не во всем ей удалось одержать верх, но и Мара не положила ее на лопатки.

Всю дорогу домой из Сильвердейла казалось, что машину поделили надвое: на заднем сиденье царили веселье, шум и игры, на переднем – тишина и ледяная отчужденность. Кейт пыталась завести с дочерью разговор, но все ее подачи пролетали мимо цели; сворачивая на подъездную дорожку и паркуясь в гараже, она чувствовала себя совершенно разбитой. Короткий момент триумфа по поводу отвоеванных границ – я тебе мать, а не подружка – успел поблекнуть в памяти.

Мальчики отстегнули ремни и, пихая друг друга, начали тесниться к двери. Правила у них были такие: кто первый добежит до гостиной, тот и выбирает, что смотреть по телику.

– Потише там, – сказала Кейт, бросив взгляд в зеркало заднего вида.

Близнецы сцепились, точно львята, которые торопятся выбраться из норы.

Кейт повернулась к Маре:

– Красивые ведь вещи тебе купили сегодня.

Та дернула плечами:

– Ну да.

– Ты знаешь, Мара, иногда в жизни… – Кейт умолкла на полуслове и едва не рассмеялась. Неужели она собирается повторить одну из речей своей мамы про тяготы жизни?

– Что?

– Приходится идти на компромиссы. Можно радоваться тому, что у тебя есть, а можно горевать обо всем, что тебе не досталось. Это твой выбор, и от него зависит, каким человеком ты станешь, когда вырастешь.

– Я просто хочу быть как все, – неожиданно робко сказала Мара. Она ведь еще совсем девочка, вдруг подумала Кейт, и тут же вспомнила, как это страшно – переходить в старшую школу.

Она протянула руку, осторожно заправила дочери за ухо прядь волос.

– Поверь мне, я помню, каково это. Мне в твоем возрасте приходилось носить в школу одежду из секонд-хенда. Надо мной все смеялись.

– Ну то есть ты понимаешь.

– Я понимаю, но невозможно получить все, чего хочешь. Вот такая простая аксиома.

– Речь о джинсах, мам. А не о мире во всем мире.

Кейт посмотрела дочери в глаза. В кои-то веки та не хмурилась, не отворачивалась.

– Мне жаль, что мы так часто ссоримся.

– Ага.

– Наверное, ничего страшного не случится, если ты запишешься на эти новые модельные курсы. Которые в Сиэтле.

Мара бросилась на эту подачку, точно голодная собака.

– Ты наконец-то разрешаешь мне выезжать с острова? Курсы начинаются во вторник. Я уже смотрела. И Талли говорит, что сможет встречать меня с парома. – Она робко улыбнулась. – Мы это обсуждали.

– Обсуждали, значит?

– Папа сказал, что можно пойти, если в школе не съеду.

– И папа знает? А мне почему никто ничего не рассказывает? Я вам кто, Ганнибал Лектер?

– Тебя в последнее время легко разозлить.

– И кто в этом виноват?

– Можно, можно?

У Кейт не осталось выбора.

– Ладно, но если оценки в школе…

Мара набросилась на нее с объятиями. Кейт крепко прижала ее к себе, наслаждаясь моментом. Она уже и забыла, когда Мара в последний раз по собственной воле ее обнимала.

Дочь давно уже убежала в дом, а Кейт все сидела в машине, глядя ей вслед, сомневаясь в принятом решении. В этом и состояло разрушительное коварство момента и главная трудность материнства: терзаясь чувством вины, рано или поздно начинаешь уступать, снижать планку – сдаться ведь так просто.

И дело ведь не в том, что она не хотела отпускать Мару на занятия. Она просто боялась, что дочь слишком юна, чтобы ступать на эту трудную дорогу. Отказы, коррупция, выхолощенная красота, наркотики и анорексия – вот что ждет ее за кулисами модельного мира. В подростковом возрасте самооценка и образ тела слишком хрупки. Бог свидетель, девочку легко сбить с пути, даже не подвергая ее внешность ежедневной оценке и отбраковке.

Короче говоря, Кейт не боялась, что ее красавица-дочь не сможет ничего добиться в мире подиумов и платьев, приклеенных к груди скотчем. Страшно другое: что она добьется всего, но потеряет детство.

В конце концов Кейт вылезла из машины, бормоча:

– Надо было держать оборону.

Вот уж поистине, гимн всех матерей. Дав слово, она пыталась придумать, как забрать его обратно (хорошо понимая, что это невозможно), когда вдруг зазвонил телефон. Кейт и бровью не повела. За последние несколько недель она выучила одну непреложную истину: девочки-подростки висят на телефоне круглосуточно.