Улица Светлячков

Следующие шесть часов они не отходили от его постели. Кейт говорила сколько могла, а когда, устав сдерживаться, вновь начинала плакать, ее сменяла Талли.

Глубокой ночью – Кейт понятия не имела, который час, – они зашли в безлюдный больничный кафетерий, купили перекусить в автомате и сели за стол у окна.

Кругом не было ни души, лишь пустые столики.

– Что думаешь насчет журналистов?

Кейт вскинула голову:

– В смысле?

Талли пожала плечами и глотнула кофе из стаканчика.

– Ну ты же их видела – всю эту толпу перед входом. Его показывают в новостях.

– Медсестра рассказывала, что, когда Джонни только привезли, многие пытались его сфотографировать. Какой-то тип даже предложил взятку дежурному, чтобы тот сделал снимок крупным планом. Гнусные тараканы. Прости, не обижайся.

– Я не обижаюсь. Мы не все такие, Кейти.

– Он бы не хотел, чтобы об этом трубили.

– Шутишь, что ли? Он ведь сам журналист. Он бы точно поделился своей историей с другими журналистами – хотя бы с одним.

– Думаешь, он хочет, чтобы весь мир узнал, что он, возможно, ослеп? Что у него мозг поврежден? Кто его после такого возьмет на работу? Нет уж. Никому ничего не расскажу, пока сама не пойму, в каком он состоянии.

– А тебе говорили, что у него поврежден мозг?

– Сама-то как думаешь? Ему прорезали дыру в черепе. – Кейт содрогнулась. – Что там под бинтами – только наше дело и ничье больше.

– Но это ведь большая новость, Кейти, – мягко сказала Талли. – Если позволишь мне сделать эксклюзивный репортаж, я смогу вас защитить от других журналистов.

– Если бы не ваши чертовы новости, ему бы сейчас не приходилось бороться за жизнь.

– Не я одна верю в новости.

Едва ли можно было прозрачнее намекнуть на ту связь, что всегда существовала между Джонни и Талли, отделяя их обоих от Кейт. Ей хотелось сказать в ответ что-нибудь остроумное, но сил умничать не осталось. Она уже много недель не спала нормально, у нее болело все тело, каждый мускул, каждая косточка.

Талли накрыла ее ладонь своей:

– Позволь мне этим заняться. Я все возьму на себя. А тебе не придется даже думать о журналистах.

Впервые за прошедшие сутки Кейт улыбнулась.

– Что бы я без тебя делала?

– Ты издеваешься? Я трое суток жду звонка, а ты звонишь и говоришь, что нужно время?

Талли стояла вплотную к телефону-автомату, пытаясь обеспечить себе подобие личного пространства в этом казенном месте.

– Родственники пока не готовы ничего рассказывать, Мори. И врачи их в этом поддерживают. Ну ты понимаешь.

– Понимаю? Да всем насрать, что я тут понимаю! Мы, блин, новости делаем, а не секретиками с подружками обмениваемся. По CNN рассказывают, что у него черепно-мозговая травма…

– Официального подтверждения не было.

– Черт, Талли. В дерьмовое положение ты меня ставишь. Руководство бесится. Утром обсуждали, не отправить ли вместо тебя другого корреспондента. Дик предложил…

– Я все сделаю.

– Если сегодня сдашь репортаж, на следующей неделе получишь место ведущей утренних новостей.

Талли решила, что ослышалась.

– Ты серьезно?

– Даю тебе двадцать четыре часа. Это твой шанс, Талли. Упустишь его – пеняй на себя.

Он со стуком повесил трубку. Талли скользнула взглядом по толпе журналистов, переминавшихся за окнами пустынного вестибюля. Они уже три дня ждут официального заявления о состоянии Джонни. За это время они успели пересказать все, что знали: какие события предшествовали бомбардировке; что стало известно о ранениях Джонни сразу после; чем он занимался раньше; что с ним произошло в Центральной Америке. Теперь приходилось пускать в ход другие темы, хоть как-то, по касательной, связанные с Джонни, – опасность, которой ежедневно подвергаются военные журналисты, специфические трудности, связанные с освещением «Бури в пустыне», различные типы ранений, которые можно получить во время бомбардировки.

Талли все стояла возле телефона, пытаясь придумать, как провернуть этот невозможный номер. Как сделать так, чтобы и Мори, и Кейт остались довольны. Все теперь зависит от нее: если она справится, этот репортаж навсегда изменит ее будущее. Эдну она ни за что не подведет, уж лучше умереть, к тому же Эдна ведь правильно сказала: можно совместить два в одном – и подруге помочь, и выполнить свою работу. Репортаж придется делать так или иначе, главное – сделать его правильно.

Аккуратно. Тактично. Ни слова о возможной слепоте, об инвалидности. Чтобы все остались довольны.

Ведущая утренних новостей.

Она всю жизнь мечтала об этой работе, воображала, что именно оттуда начнется ее восхождение к успеху. Нельзя упускать такую возможность. Кейт поймет, как это важно.

Конечно, поймет.

Улыбаясь про себя, она пошла за оператором. Начать можно с парочки общих планов: вход в больницу, вестибюль, вот это все. Только не слишком светить камерой. К счастью, весь персонал в курсе, что Кейт дала Талли разрешение навещать Джонни в любое время.

Она вышла из больницы в прохладный серый день и жестом подозвала оператора, который стоял поодаль, чуть в стороне от общей толпы. Спрятав камеру под пуховик, тот двинулся ко входу.

Кейт сидела в кабинете доктора Шмидта.