Улица Венеалме

– Почему ты смеёшься? – обиделась она. – Ему понравилось! Просто, наверное, он не выспался. Он же с утра ушёл, не поспав, и так весь день и сидел за этими своими цифрами... Ты как-то говорила, что наш кучер такой же, как и мы, и его тело так же нуждается в отдыхе и еде. Я... я немного боялась, когда ехала сюда в этой красной клетке, ну, знаешь, не понимала, чего мне ждать, но он заснул и сопел... почти как Кортас под столом у отца. Я рассматривала его руки и пятна чернил на пальцах, и немного жалела его, потому что он явно устал. А потом проснулся и просто обнял меня, и мне не было одиноко впервые за... за столько лет. Ты тоже отгоняешь это одиночество, но это совсем другое... и я теперь уже не понимаю, чего я боялась. Он такой же, как я, и ты, только...

Она покраснела немного и зажмурилась, шумно вдохнув носом.

– Аяна, но что я скажу Риде? Она же... Она же будет спрашивать!

– Поздравляю, Гелиэр. Добро пожаловать в тот мой кошмар, – сказала Аяна, со вздохом присаживаясь на кресло. – Интересно, как собираешься выкручиваться?

– Я не имею ни малейшего понятия, – прошептала Гелиэр в ужасе, подтягивая второе кресло и присаживаясь напротив. – Ни малейшего! Может, мне выпить с ней вина, как ты тогда... гватре...

– А Мират разрешит? – подняла бровь Аяна. – Знаешь, вино – не лучший выход. Ты можешь наговорить лишнего, как я тогда... Хотя я и без вина, знаешь, горазда. Да. Ох... Как же вы тут всё усложнили-то, а?

– Я ничего не усложняла, – запротестовала Гелиэр. – Это ты напустила туману... Хотя теперь я понимаю, что ты имела в виду.

– А что мне надо было сказать? – возмутилась Аяна. – В подробностях описывать? Как ты себе это представляешь?!

Гелиэр сильно смутилась и прикусила губу.

– Ты права... – она вздохнула и закрыла глаза рукой. – Ты опять права. Ты с самого начала во всём была права, в том числе, говоря, что это не страшно, хотя я не верила тебе. Подожди! – вдруг резко убрала она руку. – Рида... Она до сих пор не ками, а капойо... Подтверждение брака – это ведь не слова...

Она смотрела с непониманием и ужасом на Аяну, и та вновь принесла ноготь указательного пальца в жертву своим чувствам.

– Кира Таилэр приходила, чтобы осмотреть... простыни с кирой Атойо! Риду не отпускают, потому что... Аяна! Что это значит? Твои слова, что это не страшно... про плод воображения... Чудище Айлери... Что он кричал на неё... Получается...

Аяна резко встала. Эта беседа завела её в тот уголок парка, который она не хотела бы посещать ни с Гелиэр, ни с кем-то ещё. Но противный спасительный сторож не приближался к ним по тропинке, чтобы бесцеремонно отправить обратно в безопасный дом, и она стояла, крича, на перекрёстке аллеек, у иссохшего фонтана, а помощи ждать было неоткуда.

– У тебя тут есть вода? Очень пить хочется, – сказала она, озираясь. – Что угодно! Лучше каприфоль.

– Зачем тебе каприфоль? – спросила Гелиэр, нахмурившись. – Аяна, я до последнего убеждала себя, что вижу то, чего нет. Я убеждаю себя и сейчас, что видела то, чего нет, но это будет означать, что я тупа, а мои глаза лгали мне... Я видела...

Она встала и начала ходить по комнате, каждым шагом погружая Аяну в отчаяние.

– Гели, эта беседа закончится плохо, – сказала Аяна, залпом выпивая стакан воды из кувшина, который всё-таки обнаружила на столике в спальне. – Давай просто остановимся и достанем пяльцы, и посидим в тишине? А? Мне что-то захотелось есть. Давай я позвоню, и позовём Стиллу или Юталлу. Ты знаешь, что Юталле нравится камьер твоего мужа? Она так обрадовалась, когда я сказала ей...

– Ты... Ты заговариваешь мне зубы... – в ужасе произнесла Гелиэр, хватая её за плечи и заглядывая снизу в глаза. – Я видела ваш взгляд на той прогулке в парке... Теперь я понимаю, что это было! Вы смотрели друг на друга так, будто сейчас кинетесь убивать друг друга или... или...

Она густо покраснела и отпустила руки. Аяна отвернулась и налила ещё стакан. Потрясающе. Теперь и Гелиэр. Сначала она с потрохами выдала себя перед Исаром, но он хотя бы поклялся Конде, что не выдаст... Хотя... Ну-ка...

– Гелиэр, мы поклялись, что ни одно слово из сказанных между нами не повредит ни одной из нас, – сказала она, слишком беспечная, опрометчивая, неосторожная, поворачиваясь и глядя в глаза своей кире, слишком любопытной, чересчур догадливой, излишне внимательной для своих почти восемнадцати лет. – Ты помнишь? Не покинет нашего круга и...

– Ты... Ты играла песню, которой тот мужчина звал тебя, так ты сказала... и он прибежал... Он искал тебя?! Он искал не вино! Он не мог знать о вине! Он ведь искал тебя!!! Он спрашивал – где! Эта огромная рубашка... Та, которая "не даёт тебе погибнуть в пекле"... Он нюхал её... Этот твой необычный запах... Ты сказала, тот мужчина, к которому ты идёшь, был странным, но ты посмотрела ему в глаза. Ты и в парке смотрела, так, будто... Безумный странный кир...

Гелиэр стояла, в ужасе открыв рот, задыхаясь, сжав в кулачках подол жемчужно-серого домашнего платья и постепенно сравниваясь цветом с его тканью.

– Гели! – воскликнула Аяна. – Гели! Остановись! Стамэ!