Улица Венеалме

– Они не страшные. Он не страшный. Он весёлый, добрый, любознательный, ласковый, находчивый, и он очень смешно шутит, но при этом он сильный и решительный, и всегда отвечает за свои слова. Он владеет словом и знает столько всего, что мне не прочитать и не выучить и за две жизни. И он не безумен. Он такой же, как я, только лучше, опытнее и неизмеримо умнее, и у него не бывает ледяных рук. Гели, тебе не надо бояться.

– Ты уже говорила такое, – вдруг недоверчиво улыбнулась Гелиэр. – Только по другому поводу.

– Да. Я не лгу тебе, потому что не вижу смысла. Как видишь, рано или поздно правда вылезает наружу, как игла, спрятанная в карман.

– Что же вы собираетесь делать?

– Пока ничего. У него нет денег на развод.

– Я понимаю... Айлери из Хад, она много раз говорила это.

– Пока мы ничего не можем сделать. Я доработаю у тебя и перееду на Венеалме, или останусь у той женщины, у которой сейчас живу. Присмотрись к Юталле, она будет хорошей ками. Она честолюбивая и будет работать хорошо. Она готова поехать за Като в Тайкет.

Снаружи приглушённо раздались голоса, и Аяна отошла от двери, оглядываясь.

– Значит, когда он ворвался позавчера и утащил тебя...

– Да. Его не было почти три недели. Я думала, он приедет раньше, и изводилась ожиданием.

– Так вот что это было...

– Это было невыносимо. Гели, тебе придётся проводить по несколько месяцев в ожидании Мирата. Тебе нужно найти подруг или интересное занятие, которое не даст тебе сойти с ума. Дети могут отвлечь от этого, но лишь на время, потому что каждый раз, глядя на их лица, ты будешь видеть в них его.

– Ты говоришь про себя?

– А как ещё? Каждый говорит про себя. Даже когда он говорит про других, его слова говорят про него самого. Гели, я прошу тебя. Это всё должно оставаться в тайне. Я и так вела себя неосмотрительно. Страсть ослепляет меня, но это не просто страсть. Это нечто большее.

– Я обязана тебе и ему своим счастьем. Даже если бы я не клялась тогда у Айлери, этого было бы более, чем достаточно, Аяна. Я видела его тогда. Если тебе... если тебе не было страшно от его вида, то, наверное, это действительно... что-то большее.

– Это большее. Борода, седые волоски и шрамы – это внешнее, Гели. Как есть что-то над словами, так есть и что-то за внешним. То, что видишь, когда закрываешь глаза.

– Я не хочу закрывать глаза, когда смотрю на Мирата, – сказала Гелиэр, слегка краснея. – Я рассматривала его, пока он спал. Он большой и красивый, и мне нравится смотреть на него. Я благодарна тебе за это твоё задание. Я немного стесняюсь рассматривать его, а когда он спит, это можно делать... без такой неловкости.

– Ну и смотри на здоровье, – хмыкнула Аяна. – И делай с ним то, что желает твоё тело и душа, если он не против, конечно. Он твой, а ты его, и у вас даже есть официальные бумаги, которые это подтверждают, а это не всем дано, знаешь ли. Гели, я хочу попросить тебя об одолжении. У меня в городе остался сын, и я не могу теперь становиться Анвером, потому что в этом доме все помешаны на этом вашем странном бессмысленном порядке, и это очень сильно осложняет жизнь. Можно тебя попросить посылать меня иногда в город за... Ну, скажем, шпильками? И кивать, если тебя вдруг спросят, не по твоему ли поручению я отправляюсь? Это довольно дерзко с моей стороны, но теперь ты не остаёшься одна. У тебя есть Мират, и ты можешь приходить к нему, если тебе одиноко.

– Приходить? – подняла глаза Гелиэр. – К нему?

– Да... А что? – удивилась Аяна. – Он твой муж, и будет рад, если ты ему принесёшь перекусить чего-нибудь и устроишь ему, ну, перерыв в работе. Людям свойственно забываться за работой и забывать поесть, и потом у них плохое настроение. Знаешь, он ведь тоже, наверное, пока стесняется приходить к тебе средь бела дня... Если вдруг соскучится.

Гелиэр встала, оправляя платье.

– Принеси мне... какой-нибудь еды для него. Я соскучилась, – взмахнула ресницами Гелиэр, покрываясь яркими красными пятнами. – Пока что всё, что ты говоришь, оказывается... дельным.

Вилмета с улыбкой подняла бровь.

– Кир Мират? Он ест всё, что не приколочено, особенно в последние пару дней.

– Ну есть же что-то помимо чантере, что ему нравится?

– Ему всё нравится. Единственное, что он не выносит – это желе. Он пару раз даже сам спускался на кухню и выговаривал нам, что ему опять прислали сдохшую от старости, после долгой болезни, медузу. Больше мы не совершаем такой ошибки, – расхохоталась Вилмета. – Он хороший кир. Кир Конда тоже когда-то был таким... – вздохнула она. – Ну что уж там. Судьба есть судьба.

– Судьба? – спросила Аяна, накладывая на большое блюдо куски сыра, блестящие яблоки, сладкий виноград, напоминающий мутный медовый кварц и пахнувший так, что рот наполнялся слюной. – Что за судьба?

– Ну, ладно. Дело прошлое. Какая теперь разница? Кто-то отвечает при жизни, кто-то – после смерти. Вино надо?

– Какое?

– Белое. Бинот. Хорошее. Бери, бери. Оно лёгкое.

Вилмета поставила на поднос гранёный графин с притёртой стеклянной пробкой и стаканы.

– Ещё он любил в детстве леденцы с леонэ и сальвией. Суп гороховый любит с копчёными рёбрышками...