Улица Венеалме

– Так брось её, госпожа, – улыбнулась Аяна. – Мой друг писал книгу, и он как-то сказал, что, в отличие от пьес, которые хороши с пылу с жару, как пирожки, книга – как вяленый окорок. Её необходимо оставлять в прохладном месте и не беспокоить, чтобы она... дозрела. А если спустя это время видишь, что она неудачна, то нужно оставить её и начать новую, и в один прекрасный момент всё получится.

– Твой друг писал книги и пьесы? – немного удивилась Айлери. – У тебя очень странные знакомства, капойо.

– Разве? – пожала плечами Аяна. – Он очень милый человек, и искусно обращается со словом.

– И о чём же была его книга?

Аяна задумалась, вспоминая сплетения судеб героев истории Харвилла.

– О кругах на воде, – сказала она наконец. – О пути и гармонии души с миром.

– Это странно. И скучно.

– Нет, отнюдь. Среди книг, что мне попадались, были такие, что насыщают тебя сведениями, необходимыми для того, чтобы идти дальше. Они не скучные, просто, если съесть много соланума со свининой, потом животу тяжко, а голова ничего не соображает. Есть сказания, такие, что похожи на причудливые пирожные, которых много не съешь, потому что от сладости на языке возникает противное ощущение. Есть те, которые похожи на вашу похлёбку, в которой среди одной воды плавают скромные кусочки моркови и курятины, и ты, проглотив такую, недоумеваешь, – что это было? А книга Харвилла, которую он так медленно пишет, она как большая, большая кружка ачте, которую пьёшь у очага дождливым вечером. Она тоже в основном состоит из воды, но она согревает тебя изнутри. А иногда в ней попадаются терпкие листики, и этот ачте пахнет, как воспоминания позапрошлой весны, когда лепестки слив и яблонь падали на плитки двора и укрывали их розовым нетающим снегом. Она не скучная. Она насыщает, но по-другому.

– Ты сравниваешь книги с едой? – переспросила Айлери.

– Ну, да... Есть пища для тела, есть пища для глаз, то, что наполняет тебя красотой, как эти розы, а есть... вроде пищи для воображения или ума. То, что подталкивает тебя к мечтам или размышлениям.

– Я читала несколько книг. Они были скучные. Всё это я слышала и от дэски Мауретты, и от дяди.

– О чём они были?

– О заветах добра и совести и о том, как важно им следовать.

– Все? Все были такие?

– Да, – подняла бровь Айлери. – А что ещё читать? Справочник родов?

– Ну дэски же читают свои... книжки. Неужели нет книг для юных кирий?

– Есть, – округлила глаза Айлери. – О заветах добра и совести.

Аяна шла, жалея, что поехала тогда с Гелиэр в галантерейную лавку вместо книжной. Ей стало до ужаса любопытно, что же за книги там продают? А ещё она вспомнила записи Конды, его большую книгу, где арнайская обстоятельная вязь перемежалась со страницами остроумных зарисовок на общем языке, теперь утраченную, которую она так и не успела прочитать внимательно, потому что уделяла гораздо больше внимания буквам на его спине.

– Но... Такие... О путешествиях, например, – сказала она. – Или, знаешь, вроде сказаний, но не древние.

– Ты имеешь в виду, книги о том, чего нет?

– Да.

– Как твои вымышленные создания? – Айлери остановилась. – Какой смысл писать и читать книги о том, чего нет?

– Чтобы... Ну, чтобы мечтать. Лежать в темноте, засыпая, и мечтать, и чтобы мечты переносили тебя в какой-то другой мир, где всё так же, но слегка иначе, или вообще по-другому. Представлять себя другим человеком, или вообще созданием из сказаний, которое живёт под водой. Что чувствует рыба, выныривая и летя над водой? Я знаю только, что чувствую, ныряя в бухте, но неужели тебе никогда не хотелось узнать, что чувствуют рыбы... или как видят сверху чайки наши корабли, стоящие в порту, когда летают так высоко?

– Ты... Ныряешь в бухте? – изумилась Айлери. – Что?!

– Я образно... Я не в прямом смысле, – вывернулась Аяна. – А те, которые о путешествиях?

– Зачем мне это?

Аяна сдалась.

– Ладно. Мы говорили про вышивку. Мне кажется, то, что не приносит удовольствия, нет смысла делать. В конце концов, в нашей жизни неприятного и так хватает, чтобы ещё и заставлять себя вышивать.

– Терпение и покорность очищают грехи совести, – сказала Айлери, погружая Аяну в прохладную толщу мутного уныния. – Я начала её, и я должна её закончить. Начатое нужно завершать, иначе возникнет беспорядок в делах и в мыслях.

– Что закончить? – подошла к ним весёлая Гелиэр.

– Я про свою вышивку. Капойо сказала, что её нужно бросить, раз она не доставляет удовольствия. Ты тоже так думаешь?

– Я не знаю, – пожала плечами Гелиэр. – Мне приятно вышивать с вами и болтать, но я об этом не задумывалась. Моя вышивка теперь тоже пылится, – хихикнула она, но посмотрела на Аяну, потом на Айлери, которая шла, разглядывая носки своих тёмно-розовых туфелек, и явно упала духом.

– Да. У тебя прибавилось хлопот, – кивнула Айлери. – Ты теперь тоже замужем.

Гелиэр ещё больше помрачнела, покосившись на Аяну, и Айлери заметила это.

– Можно тебя на минутку? – сказала она, шагая к Гелиэр. – Капойо, иди вперёд.