Ultraгрин: Маленькие повести для мобильных телефонов

Прошерстил его книги от и до, все понял. Оказывается, что вечные вопросы «кто виноват?» и «что делать?» давно решены. Кто-то злонамеренно прячет от народа ответы – вроде они есть, а вроде нет. Все бы ничего, да свербел у него вопрос. Он однажды дозвонился и, смущаясь, задал вопрос:

– Вот вы говорили, что Победа цены не имеет. Как же тогда после Победы жить, если все кровью умылись? Значит, если завтра война в Крыму или в Арктике, тоже любой ценой ни пяди не отдадим?

– Жертвы наши священны, но они были и будут, кости, на которых стоит Норильский комбинат, – это укор новым хозяевам, укравшим его у народа.

Хариков попытался уточнить: а разве Потанин убил людей, на которых стоит прекрасный памятник социалистической индустриализации?

Вития аж рассвирепел:

– Вы жертва либерального разврата, их кости – фундамент, базис вашего бытия. Если бы не Красная империя, где бы вы сейчас были? Батрачили на какого-нибудь кулака-живоглота.

Хариков сразу вспомнил своего хозяина, который им руководил, – дрянь он был, порядочная сука, можно даже сказать. Всегда заставлял вставать всех при своем появлении, вел себя в офисе как Генеральный секретарь в прежние года, да и морально нечистоплотный был человек – финансового директора петрушил прямо на работе почти при живом муже, который в офисе на кадрах сидел.

Мужик по радио все еще разорялся, захлебываясь собственной слюной:

– Да! В Арктику пойдем сосать углеводороды! Наше все там, все наше, пингвины наши и белые медведи, там народ наш жил до глобального потепления, инспирированного США, наши алеуты там жили, ушли и погибают без родных арктических просторов. Их осталось всего сто человек, и мы их защитим, вернем на исконные земли.

Ведущий скромно заметил, что среда обитания пингвинов – Антарктида, а это немножко далеко.

– Ложь! Наглая буржуазная ложь! – закричал вития. – Наши пингвины когда-то могли летать и под давлением глобального потепления и навязанного нам сегодня Киотского протокола еще в мезозое вынуждены были перелететь с исконных арктических земель в Антарктиду. Читайте Задорнова, он доказал, что мир зародился под Воронежем, корень всей жизни Ра, а Арктика – Ар, обратное Ра. Наука на месте не стоит. Самая крупная популяция пингвинов – императорские. Вот еще фундаментальный довод в защиту нашей уверенности, что Арктика наша. Разберемся с Арктикой, пойдем на Антарктиду. Свободу пингвинам Галапагосских островов!

– Вы что, пингвинам будете паспорта раздавать? – робко спросил ведущий.

– Надо будет, и медведям дадим, братьям нашим меньшим, – уверенно ответил вития.

Хариков ошалел от такой перспективы. Он представил танковые колонны, ползущие по ледяным торосам, атомные ледоколы, рвущие вековые льды, подводные лодки, шныряющие по мировому шельфу. Во втором эшелоне двигались корабли, на которых везли випов из нефтяного лобби. Депутаты с эмблемой родного брата арктического мишки стояли на палубе и пили морс из ягеля. На задней палубе скромно ютилась группа алеутов из трех человек, согласившихся на переезд, – им было все равно, у них и на материке ничего не было.

На берегу десант чукотского общепита жарил оленей, и акулы шоу-бизнеса готовили совместное выступление балета «Тодес» с группой императорских пингвинов.

Вдали, на льдине, у белого рояля, мерз Крис Кельми – ему заказали исполнить финальную песню «Замыкая круг».

На ледоколе ударил фейерверк. Из воды вынырнул перископ с трехцветным флагом, на рубке стоял вития и отдавал свою честь, пингвины хлопали ластами.

Послышался звонок, и Хариков очнулся. Рабочий день закончился.

В ЗАПОВЕДНИКЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

В этом цикле я собрал рассказы о своем народе. Мы живем в заповеднике, в нем все есть: птицы и звери, есть корм и тропы, ведущие к прохладным ручьям.

Там нет вольеров и клеток, но каждый знает, что существует незримая граница, за которую заступать нельзя, – она не обозначена, но она есть.

Когда в лесу тихо и спокойно, мы все равно не дремлем, по шороху и хрусту мы знаем, что идет пожар – его еще нет, но мы уже знаем.

Когда в лесу что-то случается, мы ждем, и охотники приходят с клыками и факелами, они за нами всегда в строю. Пусть еще мирно горят их костры, на которых они готовят еду и греют свои кости после прошлых походов, но время придет – и начнется гон.

Мы ждем, мы знаем, когда нас идут убивать, нас не обманешь мягкой поступью и овечьими шкурами, мы готовы, мы ждем, и пусть будет как будет…

На охоту за чужими черепами в этом заповеднике лицензии не выдают.

ЖИД ПАРХАТЫЙ

В третьем классе я узнал, кто я есть на самом деле – до этого я считал себя просто мальчиком из благополучной семьи, и вокруг меня таких было мало.

У меня был папа, раненный, но выживший после войны, и мама, тянувшая трех детей при работе с утра до вечера, и пара братьев, которые тоже были евреями.