Член болезненно ноет, требует не просто разрядки, требует именно эту задницу, хозяин которой так по-блядски сейчас подставляется. Чонгук разворачивает парня лицом к себе, хочет видеть эти красивые черты, заломленные брови, хочет ловить губами его стоны, а самое главное - хочет наблюдать за эмоциями, когда медленно будет входить, когда окажется в нем полностью и целиком. Кажется, он готов кончить от одной только мысли. Альфа разводит ноги омеги и аккуратно проталкивает внутрь два пальца. Обычно он никого не готовит. Обычно он вообще снимает течных омег, но блять, насадить на свой член этого мальчишку просто так нельзя. Чон помнит, какой он узкий, и пусть он сейчас не в себе и все равно вряд ли что запомнит, больно делать не хочется. Чонгук оглаживает гладкие стенки изнутри, увлекает парня в глубокий поцелуй и разводит пальцы. Юнги морщится прямо в губы альфе, ерзает на пальцах, но Чонгук проталкивает внутрь еще два и активнее двигает. Омега, кажется, привыкает, сам начинает двигаться на пальцах и, обвив руками шею альфы, тянется за очередным поцелуем. Кажется, тяга к поцелуям у них общая. Чонгук только рад.
Альфа понимает, что парень готов, и, не в силах больше терпеть, приподнимает омегу за бедра, чтобы, наконец-то, уже оказаться в этом горячем и, что уже скрывать, вставляющем покруче дорожек кокаина на теле. Шуга не сидит без дела, сам тянется к члену альфы и, придерживая, направляет в себя. Чонгук медленно опускает омегу до конца, дает привыкнуть. Альфа замечает, как жмурится парень и перестает дышать. Чон медленно делает круговые движения бедрами и слышит первый прерывистый стон.
А потом Юнги улыбается. Вот так вот сидя на чужом члене, на самом пике своего разврата — он на секунду замирает, ныряет с головой в черный омут напротив, цепляется пальцами за татуированные плечи и улыбается. Чонгук зависает. Он не понимает, что значит эта улыбка, не думает о том, что может это просто сигнал к тому, что можно перейти к активным действиям, он просто замирает и, кажется, выпадает из реальности. Ничего красивее Чонгук в своей жизни не видел. Запомнить. Навечно. Унести с собой в могилу. Потому что так искренне и тепло могут улыбаться только дети. Шуга ему вряд ли еще когда-нибудь так улыбнется. Такую улыбку не купишь, силой не получишь, Шуга может ее только подарить, и сейчас, сидя на Чонгуке, под дозой бог знает чего, Шуга ее подарил Чонгуку, и альфа на секунду оказался самым счастливым человеком на свете. Чон сильнее прижимает паренька к себе и, положив его голову на свое плечо, увеличивает амплитуду движений. В Шуге крышесносно хорошо. Чонгук провел бы так вечность. Все последние годы альфа считает секс отличным инструментом для снятия стресса. В сексе Чонгук обычно ненасытен и почти никогда не довольствуется одним партнером. Во-первых, трахать одного и того же омегу всю ночь неинтересно. Чонгук любит их менять, любит новые тела, новые стоны, он относится к сексу как к отдыху, возможности расслабиться, сбросить лишнее напряжение, поэтому очень любит разнообразность. Так во всяком случае думал альфа до этой ночи. А сейчас в голове у него мелькают картинки, как он кончив, поставит Шугу в коленно-локтевую, будет наслаждаться выгибающейся спиной, потом обязательно возьмет его в своей огромной кровати, на каждом ее сантиметре, посадит его на себя, позволит оседлать, а сам будет упиваться открывающейся картиной. Чонгук хочет попробовать с лисой все позы, миллиметр за миллиметром насладиться всем телом, а потом отдохнуть немного и по-новой.
А ведь у омеги даже не течка. Если он такой без течки, что же он творит тогда? Хотя ему и запаха не нужно, чтобы соблазнять, ему ничего не нужно — просто пусть появится в помещении, и волк Чонгука с цепи сорвется с одной единственной целью — догнать лису, поймать, зажать в своих лапах и сомкнуть челюсть. Блять. Шуга будто афродизиак, которым укололи Чонгука, он у альфы в крови. Чону крышу рвет от одной только мысли, что он будет трахать его во время течки. Чонгук дождется ее, сутками будет раскладывать лису везде, он нанюхается его запахом, пустит малиновый коктейль по венам.