Улыбайся, милая Мэри (СИ)

– Благодарю. – Коротко поблагодарив её, Хон сделала вид, что её крайне интересует содержимое барной карты, хотя изначально знала, что ничего, помимо белого чая не закажет. Тошнило буквально от всего, включая ложь, заискивание и лапшу на ушах.

В голове настойчиво маячили два варианта развития событий, между которыми Мэри до сих пор не могла выбрать.

Лево или право?

Крест или полоса?

– Он не подпишет документы.

Видимо, Бьянки всё же решила, что не стоит использовать метод заискивания, и перешла напрямую к тому, о чём хотела поговорить.

– Какая неожиданность.

Мэ Ри понравилась её решительность, но удержаться от сарказма она не смогла.

– Вам придётся поговорить – рано или поздно.

– Предпочитаю «поздно». Возможно я умру от старости и у меня появится ещё один повод не обсуждать с кем-то ублюдский поступок моего бывшего мужа.

– Послушай, ты имеешь право обижаться и злиться.

– Извини, перебью. Могу уточнить? А униженной и разбитой?

Бьянки шумно выдохнула – Мэри заочно приняла это за положительный ответ.

– Это всего лишь значит, что тебе не всё равно. И ты не можешь вот так просто отказаться от…

– Я-то? Могу. Ещё как могу.

– Мэри.

– Неделя – не самый большой срок для того, чтобы уложить в своей голове месяцы фальшивого брака, который начался не с того, что меня хотели защитить, а с того, что меня подставили, не находишь?

Официант поставил перед ней стакан и тарелку закусок, и Мэ Ри приложилась губами к холодному чаю, запивая громкую тишину между ней и старательно обдумывавшей её слова Бьянки.

– Я согласна, что он был неправ. – С трудом изрекла она. – Ты должна была знать правду с самого начала…

– Или никогда её не узнать, – жёстко перебив её банальные утешения, девушка выразительно взглянула на собеседницу, которая, на её взгляд, имела мнение совершенно отличное от произнесённого.

– Он должен был навсегда заткнуть свидетелей, чтобы ты жила спокойно. – Послушно капитулировав, честно призналась Бьянки, понимая, что ей совсем не хочется настраивать Мэри против себя ложью, которой она и без этого уже была сыта по горло. – Простить такое будет сложно… но можно ведь попытаться. Мы все так считаем.

Прервавшись на секунду, Хон с трудом проглотила напиток и, немного повременив, по очереди отодвинула от себя сперва стакан, затем тарелку, а потом столовые приборы. Как-то слишком резко ей вдруг захотелось крайне бурно отреагировать на заявление Бьянки.

Что, простите?

– Извини, не припомню тот момент, когда «вы все» вдруг успели получить дипломы по психологии отношений.

– Очевидно, не успели.

– Я так и подумала.

Лево – уйти.

Право – остаться.

– Ладно, оставим в покое прощение, я вижу, что тебе нелегко даются даже мысли об этом, но выслушать-то его ты, хотя бы, можешь? Я не прошу тебя принимать его извинения – просто послушай то, что он хочет сказать.

Крест?

– Ты думаешь, что это мне дастся проще? Серьёзно?

Или полоса?

– Для того и существуют слова… пожалуйста, Мэри, постарайся принять это. Начало было ужасным – не спорю – но сейчас ведь другое. Ты же видишь, что происходит между вами. Ты любишь и тебя любят. Он за тебя всё отдаст.

Но меня ради меня самой он отпускать не станет, не так ли? – Хон безразлично пожала плечами. Правда самой себе соврать никак не удавалось. Мэри понимала, что крупно влипла, потому что ей до противной рези в глазах хотелось верить в правдивость слов, сказанных, Бьянки, и хотелось быть уверенной в том, что прямо сейчас Савада испытывал искреннее желание быть с ней семьёй.

Ну, правда же – наивная дура.

– Если не знаешь, в чем заключается проблема, то позволь объяснить… – мобильный коротко завибрировал оповещением смс-сообщения. – … Из всех своих подготовленных знакомых-женщин, он выбрал жертвой обмана меня. – Взгляд упал на экран – клиническая больница, поздравления, дата следующего посещения. – А знаешь, кем я была? Продавщицей одежды из многодетной семьи и без высшего образования. Человеком, который вообще никак не был связан с миром мафии и просто пытался жить как все: работать, платить по счетам, голосовать на выборах и сортировать мусор. – Короткая усмешка искривила губы, несмотря на то, что веселиться Мэ Ри не намеревалась. – Меня могли убить. Мою семью могли убить. Меня били, похищали, сексуально домогались, угрожали изнасиловать, словесно унижали все, кому не лень, и заперли в четырёх стенах без возможности даже к родному брату на свадьбу поехать. А потом выясняется, что я должна была это пережить. И вообще всё это время просто работала, как громоотвод. Я должна чувствовать себя польщённой и счастливой от того, что он меня, якобы, любит? От этой любви может быть хорошо?

Хон Мэ Ри неторопливо поднимается с места, оставляет на столе деньги за заказ и убирает мобильный в карман.

– Что ты дел…

– Ставлю точку. Между мной и всеми вами. – Улыбайся, Мэри. Улыбайся, потому что на этот раз ты сама делаешь выбор. – Спасибо, что встретилась со мной, Бьянки. Передай ему, пожалуйста, что если он не подпишет бумаги добровольно, то решать дело мы будем через суд.

Лево.

Крест.

Шаг в сторону пропасти.

III.

Обивал ли он пороги её номера в отеле?

Нет.