Улыбайся! (СИ)

Черт! Он опять зарыпается ко мне? Я демонстративно собираю вещи и ухожу, потому что еще чуть-чуть и вчерашняя ситуация повторится. Его несёт, и он никогда не останавливается первым! Жду Азата и мечтаю о том, что напьюсь, сорвёт крышу, явлюсь к нему в 812-ую и… и… не знаю, что сделаю! Убью! Нет, заклею скотчем глаза, чтобы не сверкали, замотаю скотчем ноги и руки, чтобы лежал беспомощный и не улыбался… и… и что? И буду наслаждаться его жалкими проклятиями в мой адрес, его бледными угрозами или просьбами, его слабым дёрганием… И еще разверну на живот, стяну штаны и выпорю ремнем. И на этой картинке началась испарина. Черт! Я о чём?

Азат мне сказал по дороге домой:

— Тебе не показалось, что он тебя в гости позвал сегодня?

— Не слишком завуалировано?

— Напротив, слишком явно! И вообще! — Икса даже остановился. — То, что между вами происходит — это очень странно… И бедный Бертильон здесь ни при чем!

— А кто при чём? — настороженно спрашиваю я.

— Вот сходи и выясни!

***

Я собирался сходить в 812-ую два дня. Даже напился ради этого. Но Азат в таком виде меня не пустил, врезал и запер в комнате.

А в субботу Азат укатил к родственникам. Я не собирался идти. Я даже не думал о Феликсе: целый день был занят всякой всячиной, ходил с ребятами в тренажерку, вместе смотрели стрелялово в кинотеатре, накупили в магазине кучу жратвы и бутылку красного. Шумно возвращались домой. С улицы увидел раскрытое окно 812-ой (я давно рассчитал, где оно располагается на теле здания). Света нет. Окно раскрыто. Странно. На улице холодно. Я замолк, навострил нюх, выпустил радары. И сразу заметил еще одну вещь. Разбитый телефон. Брызги корпуса звездой рассыпались вокруг тщедушного скелетика телефонного нутра. Поднимаю. Парни ржут, типа починить собрался? Ага!

А у меня дыра в груди пожирает все, и забившееся в панике сердце тоже будет сейчас проглочено. Буквально бегу к себе. Бросаю покупки. Через две ступени по лестнице подлетаю на восьмой этаж. Дергаю его комнату. Открыто. Темно. Холодно. Где Феликс? Что случилось? Почему его телефон разбит и на асфальте двора? Врубаю свет. Оглядываюсь. Он здесь. Небольшой комок тела, в углу, сидит, обхватив коленки. Бирюзовые глаза слепы, смотрят, не мигая. Из носа неровная линия крови. На белой футболке красные пятнышки. Пальцы напряжены, губы сжаты, на висках капли пота.

Кидаюсь к нему, пытаюсь разглядеть в глазах сознание, расцепить руки…

— Феликс! Ты чего! Что случилось!

Он не реагирует. Тогда я бегу обратно к себе в комнату за бутылкой вина. Мастерски открываю и несусь обратно.

Закидываю ему голову, нажимаю на челюсть — будут синяки. Но он не открывает рта! Ножом что ли лезть! Давай! Оживай! Выпей! Трясу его, нажимаю на челюсть еще. И решаю по-другому. Целую в сжатые губы, сильно втягиваю, зубами впиваюсь в губу — вкус крови. Он вдруг всхлипнул во мне — я ослабил захват и отпустил. В глазах узнавание. Лью ему вино из горлышка в рот — он начинает кашлять, мотать головой.

— Нет… сейчас пить нельзя!

Я удерживаю и опять лью в него, заляпывая бордовым всю футболку.

— Пей! Это красное! Оно полезно! Это просто красное!

— Красного нет! — тихо говорит он и повторяет: — Красного нет! Красного нет!

Я осторожно его обнимаю и двигаю к дивану. Укладываю. Закрываю окно. Сажусь рядом с ним и лакаю вино из горла. Мне страшно. Я не знаю, что делать, что говорить ему? Что случилось?

— Феликс! Ты выбросил телефон? Зачем? Что случилось?

— Нельзя было выбрасывать… Но я не сдержался… Хотя всё равно, ничего нового не будет…

— Феликс! Расскажи, что случилось? Может, скорую вызвать? Или кому-нибудь позвонить?

— Скорую не надо. Позвони… блин, телефона его не знаю. А позвони Саяпину! И скажи, что он меня видел, что он позвонил, что всё, как обычно…

— Кто он?

— Звони!

Я набираю Дамира Павловича. Тот отвечает царственным тоном выходного дня.

— Дамир Павлович, тут Феликс! Вообще, ему плохо (лежащий начинает протестно цеплять меня за руки), но он велел позвонить вам и сказать, что кто-то его видел, что кто-то позвонил и всё, как обычно. Дамир Павлович, он выбросил телефон из окна и у него это… э-э-э аффект, наверное.

— Черт! Гера, ты не оставляй его! Я сейчас найду кого надо, сообщу… Как ты думаешь, Феликсу помощь нужна?

— Не знаю… Вроде отходит!

— Побудь с ним! Дождались, значит…

И отключается. Феликс, такой бледный, уставший, такой красивый, хотя и измазанный кровью и вином, смирно лежит передо мной. Поднимаю с пола какую-то тряпку и протираю его лицо.

— Еще красного?

— Красного нет!

Тогда я пью сам. И опять рассматриваю своего припадочного преподавателя.

— Мне уйти?

— Нет. Останься. Могу тебе еще несколько баллов поставить… — и он улыбается все тем же изгибом губ.

— По-моему, ты совсем охуел, дорогой препод!

— Дай мне еще этого зеленого пойла!

— Это красное!

— Я не вижу красного… Красного нет.

Комментарий к часть 3

========== часть 4 ==========

— Ты не видишь красного цвета? Это такой вид дальтонизма?

— Нет, это такой вид шизофрении… Не спрашивай сейчас, потом как-нибудь расскажу… Ты зачем пришёл-то?