Улыбайся! (СИ)

Феликс вдруг перестал улыбаться и не ответил. Он стал снимать толстовку и футболку-поло под ней! Взамен надел широкую зеленую футболку. А потом он начал снимать брюки! Нихрена себе! Я смотрел на него во все глаза! Нормальный преподаватель! С голыми, гладкими ногами и беленькими плавками стоит перед своим студентом! Правда, недолго стоит, напяливает широкие трикотажные штаны. Вновь улыбается, хватает грязную кружку и протягивает её мне:

— Наливай быстрее! До краев! А то других сосудов нет!

Я наливаю коньяк в офисную кружку. Выглядит так, как будто чай налили. Феликс забирает кружку, садится на диван, хлопает по нему рядом с собой, чтобы я сел, и произносит тост:

— Ну, за знакомство! — и чокается с бутылкой в моих руках. Жадно пьёт почти половину! Я нерешительно тоже делаю глоток из бутылки. Феликс зажмуривается, замирает и медленно выдыхает. — Блин! У меня даже шоколадки нет!

Он опёрся рукой о диван, склонил голову. Застыл в этой горестной позе, оголив мне загривок. Такая хрупкая шея, такой беспомощный позвонок… не может быть, что он старше меня! Он совсем пацан! Это какая-то ошибка!

Феликс вдруг вздергивает голову:

— Мне двадцать четыре. Да. Никто не верит. Можешь на “ты”. Пей, пей!

И он опять тянется кружкой к моей бутылке, чтобы чокнуться. Выливает в себя весь коньяк! А я отпиваю маленький глоток из горлышка. И вновь стою над ним, обняв бутылку, забыв все сценарии, что разучивали с Азатом. Из головы вообще вылетела собственно цель визита. Феликс показывает мне на кружку, я наливаю ему еще коньяка.

— Это хорошо, что ты зашёл… Можно сказать, спас меня… Хотя ты, коне-е-ечно, ублюдок! Но ублюдок симпатичный! Хи-хи-хи… Как сегодня Саяпин тебя мне нахваливал и как издевался над твоими косами… хи-хи-хи… Нахрена ты мне сдался? — после каждой фразы Феликс прикладывался к коньяку и выдул всё! Поставил кружку на пол, свернулся калачиком и заснул на диване.

А я, олух, так и стою над ним. Он напился за пять минут! И разговор содержательный получился! Из полезного обозначился только возраст! Они с Дамиром Павловичем сегодня обо мне говорили? И от чего я его спас? Фу-ты, ну-ты! Я приложился к коньяку — там осталось немного. Обжигаюсь и дышу носом, заедаю воздухом. И что сейчас делать? Убираться вон?

Я прошёлся по комнате, скрипя половицами. Еще раз рассмотрел фотографию мальчика. Это точно Феликс — лет в двенадцать. Только цвет глаз несколько иной, ну так это перепечатка! А кого он отрезал? Я потрогал пиджак, висящий на вешалке, воровато оглянулся на Феликса и залез в карман. Там бумажка, развернул, листовка с портретом погибшего мальчика, которая скорбно белеет на всех столбах и стенах города. Засунул обратно. Вдруг звякнул его телефон, который он положил на табуретку. Я взял и телефон, на дисплее сообщение, от «мамы»: «Филя, позвони. Беспокоюсь!». Хм, Филя – это кто? Это не его телефон? Или это его так называют?

Феликс так и спит на диване. Я решил сделать доброе дело. Поднял подушку, валяющуюся у подоконника, взбил и бросил на диван. Ухватился за руку и за подмышку белобрысого пьяного аналитика и подтащил на подушку, выпрямил ноги и сложил красиво руки. Аналитик – бревно бревном. Еще я решил снять ему носки. Парень чистоплотный, никакого убийственного запаха. Ступни узкие, пятки розовые, пальцы маленькие, кожа гладкая. Когда понял, что глажу его щиколотки, даже отпрыгнул в сторону от дивана. И всё же подхожу еще раз, как к взрывному устройству сапер! Накрываю его тощим пледом – общагинским брендом в клеточку. Но отойти не могу. Сажусь на корточки перед ним. Рассматриваю спящего. Воровато оглядываюсь, вдруг кто подсматривает за мной. Провожу пальцами по шее Феликса, по скулам, по лбу, спускаюсь на нос, аккуратно трогаю губы. Уголки рта приподняты, даже во сне он улыбается. У меня наверное шизофрения какая-то развивается? Но мне жутко захотелось посмотреть на две родинки. Так захотелось, что мозг зачесался!

Я аккуратно поворачиваю Феликса на бок, убираю плед, задираю футболку и чуточку отодвигаю резинку штанов. Вот они — две шоколадные овальные пуговки. Одна чуть больше. Провожу по ним пальцами, они немного выпуклые. А если губами? Он же спит! Никто не узнает! Нагибаюсь, наваливаюсь на него и тянусь лицом к пояснице…

— Это уже лишнее! Я не настолько пьян!

А-а-а! Я отталкиваюсь от него и отлетаю на заднице назад. Опять испарина! Сердце заухало гулко! Феликс смотрит на меня абсолютно трезвыми глазами, улыбается. Вот это позор! Я пытаюсь что-то сказать, но получается только жалкое блеяние! Соскакиваю и бегу вон!

— Спасибо, что зашел! — кричит мне вслед улыбающийся заяц. До пятого этажа я домчал со скоростью света! Курил, но трясучка не унималась. Вот, блин, и «уладил дела»! Меня уже мало беспокоит то, будет ли Феликс мне мстить. Меня беспокоит то, что со мной творится, что за херота во мне поселилась, что за солитер травит мне психику и заставляет меня такое выделывать? Может, ко врачу? На промывку мозгов?