Улыбка бога Птах

– Это были неплохие маскировки, но даже они не помогли, – продолжил рассказ Бартини, – Полиция в конце концов все же напала на след диковинного барона, то возникавшего в разных местностях, то вдруг исчезавшего, никуда вроде бы не уезжая. И в 1923 году я эмигрировал через Германию в Советскую Россию, в Петроград. Ах, извините, я забыл, мы ведь рассказываем с самого начала, – он встал, прошел по комнате, сел и продолжил, – Можете начать так. Отдаленный потомок Карла Анжуйского барон Роберта Орос ди Бартини в 1923 году по решению ЦК Итальянской компартии тайно эмигрировал в Советскую Россию. Хотя нет лучше так. Он бежал туда из Италии, ставшей фашистской. Нет! Это тоже не интересно, – Бартини потер лоб, – Вот так! Вместе с тремя сообщниками он захватил в Германии самолет и улетел на нем в красный Петроград.

– Не поверят, – вставил Продюсер.

– Хорошо, – сразу же согласился хозяин, – Напишите. Барона выкрали в Италии советские агенты. Впрочем, выберите сами. Пусть начало будет таким. Так или иначе, но в России я стал засекреченным главным авиаконструктором. Генеральных конструкторов тогда еще не придумали. Дальше, после приезда, все в духе времени. Программу для прибывшего аристократа составили жесткую. В Москве меня ждал делегат от Коммунистической Партии Италии. В исполкоме Коминтерна – Антонио Грамши. На Лубянке – Ян Берзин из Разведуправления РККА, где нужны были свежие сведения о белоэмигрантских организациях в Европе, в странах, где я побывал по дороге в порт Штеттина. Но попал я, все-таки, сначала в хозяйство Глеба Бокия, то есть в оккультный отдел ВЧК.

– Почему? – теперь не поддельно удивился Продюсер.

– Об этом позже, – моментально ответил красный барон, – За годы своей жизни в Советской России, годы творчества, годы лагерных бериевских шаражек, годы оттепели и всего остального я сделал 60 законченных проектов самолетов. И поверьте мне, это были не самые худшие самолеты в мире. Я создал основные труды в области авиационных материалов, авиационных технологий, аэродинамики и динамики полета. И вообще массу разного интересного, относящегося к полетам. Теперь вот живу в доме для особо важных персон Советской страны. Награждён орденами Ленина и Октябрьской Революции и кучей медалей. Я много могу вам рассказать, мастер пера и авторучки. Но вы ведь пришли не затем? – Бартини вдруг встал и нервно заходил по комнате, громко разговаривая сам с собой, – Двадцать третий год. Москва. Зима. Старый дом в Мерзляковском переулке, ныне снесенный. Общежитие Реввоенсовета. Комната более чем скромная. Убогость жилья меня никогда не пугала. В Италии я жил и в ночлежках. За столом трое. Я, Барченко и Бокий. Поясняю. Я – красный барон. Исследователь Внутреннего Космоса Александр Васильевич Барченко, собирающийся занять должность руководителя психотронной лаборатории в составе Спецотдела ОГПУ/НКВД, возглавлявшегося Глебом Бокием. И сам руководитель этого отдела, правая рука Железного Феликса – Бокий. Разговор идет об утерянной тайне проникновения в другие миры. Вы что-нибудь знаете об этом, господин журналист?

– Нет! – поспешил ответить Продюсер.

– До нас над этим работал Николай Морозов, бывший узник Шлиссельбурга. Он добился поистине грандиозных результатов. Ходила легенда, что у него был старинный арамейский манускрипт из библиотеки ессеев. Я в это верю. Но все его работы велись под непосредственным контролем вождя всех народов, и доступа к ним никто не имел.

– Иосифа Виссарионовича? – уточнил Продюсер.

– Так, – согласно кивнул головой Бартини, – Мы, понимая, что Морозовым тайна разгадана, попытались подойти с другого конца. Представьте. Наш Мир мы видим четырехмерным: его длину, ширину и высоту плюс одномерное время, похожее на шнурок, протянутый из прошлого в будущее через настоящее. Вам понятно?

– Более чем, – кивнул Продюсер.

– Я же увидел Мир шестимерным, в котором само время – трехмерно! Это и привело к формуле для определения мировых констант. Это же разозлило именитых ученых. Однако на «шестимерии» я не остановился. К тому времени Барченко и Бокия объявили врагами народа и тупо расстреляли. Идиоты! Я перестал публиковать что-либо. Устно этим делился кое с кем. Теперь понимаю – зря! Иначе бы не было двадцати лет лагерей. Ныне полагаю, что Мир имеет бессчетное число измерений; «шестимерие» же – лишь его ближайшее к нам, устойчивое состояние. Из чего следует, что любой из нас может неосознанно, абсолютно ничего не заметив, мгновенно оказаться на любом удалении от Земли, в иной цивилизации. Возможно, в несравненно более развитой, чем наша. А главное в любом времени! Вы меня поняли?

– Это не научно! – автоматически выпалил Продюсер.