Улыбка бога Птах

– Помолодел, помолодел, – согласился тот, – Мы теперь с Николя молодеем год от года. Пока совсем сопляками не станем, – он рассмеялся, – А про Нево. Вот тебе версия. Хошь бери, хошь выкинь.

– Давай! – в тон ему согласился Продюсер.

– Видишь ли… – бывший или нынешний страж тайн Шлиссельбурга замялся.

– Ты говори, что можно, – поддержал его Продюсер.

– Видишь ли, в прошлый раз, ваша компания почти разгадала тайну Шлиссельбургского старца. Точнее сказать так, поняла в чем суть этой тайны. Вы, извините меня за грубость, до понятия самой тайны еще не доросли.

– Умом не вышли, – поправил его Продюсер, – Это ясно. То, что здесь хранился секрет проникновения в другие измерения, и что этот секрет раскрыл Николай Морозов, мы поняли. Вы правы, не поняли, в чем он сам секрет. А я честно сказать, и до сих пор не поверил, что он был и есть. Так что, если вас не затруднит, давайте к теме. Что там с Нево?

– Хорошо. Давайте так. Есть река Нева, и есть озеро Нево. Давайте предположим, что произошла замена букв. Случайная или преднамеренная сейчас выяснять не будем. Оставим это вам на сладкое. Тогда можно прочитать река Нава и озеро Наво. Это Вам ничего не напоминает?

– Это мы с друзьями обсуждали, – как бы рассуждая сам с собой, сказал Продюсер, – Вроде бы как от понятия Навь – мир богов…

– И героев, – подсказал старец.

– Тогда это река Нави и озеро Нави и по нему путь в это мир богов и есть. Ерунда какая-то.

– А если я добавлю, что былинное Беловодье лежало между Белым озером и Белым морем, – сторож внимательно следил за выражением лица Продюсера, – А еще то, что викинговский остров Туле отождествляют с Соловецким архипелагом. А он, по сути, остров Блаженства. И путь туда то же здесь, через Ладожское озеро, а потом Соловецким путем.

– И это еще…, – неопределенно промычал Продюсер.

– А что в устье Волхова, там, где курган Вещего Олега у Старой Ладоги, течет речка Навка, и бывшее Велесово капище раскинулось на Навьих полях…

– Подожди, подожди, – вдруг что-то понял Продюсер, – И Александр тогда не Невский, а Навский, – он хлопнул себя по колену, – И стояли здесь те самые Навские братья, то есть Навский Орден, стражей этой самой границы между мирами.

– Какой ты умный! – не без доли иронии протянул бывший унтер, – И еще там, на реке Волхов город Нави стоял. Нави город. А здесь на реке Наве – сам Господин Великий Нави город дорогу эту стерег. Один главный – город воин, второй – торговый.

– Тогда понятно, почему в гербе у них львица. Это же богиня Сехмет страж, держащий щит между мирами людей и богов.

– Правильно щит между Явью и Навью, – старец сделал паузу и спросил, – Может, теперь вернемся к возможности путешествовать между мирами?

– Это не научно! – коротко ответил Продюсер.

– Извините, месье, а Вы знакомы с таким именем как Роберто Орос ди Бартини?

– Я, видите ли, не Большая Советская Энциклопедия, – не сдержался Продюсер.

– Так вот этот человек говорил «Все, что было и будет, есть всегда», – невозмутимо парировал старец, – А лучше вам самим с ним поговорить.

Продюсер неожиданно оказался в просторной московской квартире. Из-за окна был слышен шум улицы. Он раздвинул штору. Внизу шумел Кутузовский проспект. Но Кутузовский проспект шестидесятых годов. Продюсер понял это: по маркам автомобилей, по надписям на домах, по одежде прохожих. Однако он узнал его. Даже узнал дом, в котором находился. Это был дом, в котором когда-то жил Андропов. На улице был солнечный летний день. Но в ту квартиру, куда он попал, свет с трудом проникал из-за наглухо зашторенных окон. Да и шум с Кутузовского проспекта еле пробивался. В большой проходной комнате слабо и рассеянно светила люстра, укутанная марлей. В дальней комнате, служившей, по всем признакам, кабинетом, над исчерканной рукописью с многоэтажными формулами, завалившей изящную модель летательного аппарата, горела настольная лампа с самодельным абажуром из плотной зеленой бумаги. Продюсер огляделся. Неожиданно из коридора через раздвижную дверь вошел мужчина. Был он невысок, крепок, хотя уже несколько грузен. На вид лет семидесяти. Подошел, протянул руку, представился.

– Роберт Людвигович Бартини, – жестом предложил сесть. Дождался пока гость сядет в кресло и сел сам. Продолжил, – Вы из журнала? Меня предупредили. Что вас интересует?

– Все! – коротко сказал Продюсер.

– Вы молодец! – хохотнул хозяин, – Для начала не удивляйтесь, что здесь такой полумрак. У меня, как у старого кота, не суживаются зрачки, и поэтому яркий свет режет глаза. Как у кота, – повторил он, – Или у старого льва. Светского льва. Можно начинать?

– Извольте, – высокопарно дал согласие Продюсер.

– Говорите, вас интересует все. Забавно. Вот видите два фото, – хозяин показал на стену, где под стеклом висели две старые фотографии.

На одной был молодой, гордый аристократ Роберто в энергичном байроновском полуобороте, на другой – он же лаццароне, деклассированный элемент в Италии, жалкий, не опасный, а скорее даже полезный для новых хозяев страны.