Улыбка черного кота

— Цве-ты, — тихо, но очень отчетливо произнес Ло неизвестное Дине слово и, как ребенок, потянулся к пушистым белым шарам, возникшим перед его глазами.

И, как ребенку, так же отчетливо и ласково ответила ему китаянка Цзяоцин, изумленная тем чувством, которое пробудили в ней его беззащитность, его простота и печаль:

— Это хризантемы, Ло. Здесь, в Китае, мы называем их Лапы Белого Дракона.

Он понял и медленно кивнул. А девушка так и осталась стоять у двери, не в силах тронуться с места и вымолвить больше ни слова. Потом она положила хризантемы на легкий столик у его изголовья и молча ушла.

После этого Дина стала приходить в клинику — сначала изредка, потом все чаще и чаще. Отец улыбался, встречая ее в коридорах — она никогда не заходила к нему в кабинет во время своих визитов, — и тоже молчал, не желая спрашивать ее ни о чем. Когда же молодой человек научился поддерживать беседу и смог говорить уже по-настоящему, она принялась учить его читать дальше, объясняла, как он сюда попал, где теперь живет и что за страна Китай.

— Мы живем в самой большой стране мира, — рассказывала она ему, как малому ребенку, напоминая сама себе учительницу в начальной школе. — Китайцев на свете очень много — один миллиард триста миллионов человек. И на всех не хватает ни земли, ни зерна, ни работы, ни одежды… Нас было бы еще больше, но мы ввели правило — в одной семье один ребенок. Мои родители богатые люди, и они смогли заплатить за меня большой штраф, когда я родилась.

— Штраф? — Ло смотрел на нее недоуменными глазами, и девушка, вздохнув, объясняла непонятное ему слово. А потом беседа продолжалась.

Она рассказывала ему элементарные вещи: о том, как устроена ее страна и какие народы в ней живут, как устроен мир, какие еще есть страны и люди на земле. Молодой мужчина впитывал информацию, словно губка прозрачную и чистую воду; он учился с огромным желанием и старательно запоминал новые сведения.

— У него определенно есть навыки умственного труда, — прозвучал однажды во время такой беседы у Дины за спиной задумчивый голос. И она, обернувшись и мгновенно запунцовев от неожиданности, обнаружила своего отца, который неслышно и, видимо, давно уже зашел в палату. — Попробуй поговорить с ним о разных профессиях. Вдруг тебе удастся пробудить в нем какие-нибудь воспоминания?…

Дина подчинилась воле отца, но, сколько бы ни говорила она с Ло об инженерах, строителях и педагогах, все было тщетно — ни одна из названных профессий не пробудила в задумчивых голубых глазах молодого человека никакого заметного душевного отклика.

Чем больше проводила с ним времени Дина, тем больше привлекал ее этот незнакомец. Однажды утром она забежала в клинику раньше обычного. В комнате Ло она застала группу врачей — проходил консилиум. Девушка тихо вошла и, оставшись незамеченной, решила послушать, о чем говорят специалисты. Больной стоял лицом к окну, раздетый по пояс. Его спину прощупывали ловкие руки специалиста по тибетской медицине. Тот объяснял остальным значение проводимых им линий и по определенным точкам диагностировал состояние здоровья всего организма. Дина с легким чувством неловкости взглянула на широкую обнаженную спину и… вздрогнула. Над левой верхней лопаткой Ло ей улыбалась лукавая морда кота. Давнее, почти умершее воспоминание мгновенно ударило девушке в сердце, и, боясь закричать от неожиданности, прикрыв рот рукой, она пулей выскочила из палаты.

У Цзяоцин имелись все основания для того, чтобы столь эмоционально, почти болезненно, отреагировать на эту татуировку. Давным-давно, когда она была совсем маленькой девочкой, один даосский монах, чудом не погибший во времена культурной революции, гостил в хлебосольном доме ее отца. Он и предсказал тогда, что девчушку, любимицу доктора Сяо, так смешно и забавно поглядывавшую на гостя из-под широкого рукава национальной одежды, ждет жених с котом на плече. Ее родные потом долго смеялись и вышучивали малышку, представляя ей в лицах, как к ней явится свататься высоченный парень, несущий у себя на закорках сердито шипящего кота. Кот, говорили они, непременно будет черно-белый и больно оцарапает ее, как только жених приблизится…

Дина, как современная девушка, много ездившая по свету и прочитавшая немало умных книг, давно уже забыла о предсказании. Иногда ей казалось, что все это была глупая шутка старого, почти выжившего из ума — или, по крайней мере, с большими странностями — монаха. Но время шло, ей исполнилось уже двадцать пять лет, и хотя родители считали, что ей пора уже обрести пару и подарить им внуков, женихов как-то все не находилось. Разумеется, ее отец занимал достаточно высокое положение, да и сама Дина была довольно хороша, чтобы не испытывать недостатка в поклонниках. Но ни один из них не сумел затронуть сердечка Цзяоцин, как нарекли ее при рождении. Увлеченная учебой, она и не думала искать себе суженого, а в последнее время уже стала побаиваться, что, того и гляди, ей придется выйти замуж за человека, которого, по китайскому обычаю, выберут для нее родители.