Улыбка зари

Она мыла посуду и смотрела в окно. Из него были видны небольшой дворик и окно квартиры, которую сдавали в аренду на несколько дней. За окном была кухня. Камилла часто, пока мыла кастрюли, наблюдала людей из подчас совершенно разных миров, предаваясь фантазиям об их жизни. В тот день она стала свидетелем поразительной сцены. Лысая женщина с бледным лицом резала овощи. Ее движения были крайне осторожны и неторопливы, а истощенное тело говорило о том, что она проходила химиотерапию. К ней сзади подошел бородатый мужчина крепкого телосложения и обнял ее. Женщина приникла к нему, уткнувшись лицом в его грудь. Затем он ушел, и она вернулась к своему занятию. Камиллу восхитил не мужчина, полный любви к израненной болезнью женщине, но его возлюбленная, способная вдохновлять этого мужчину на беспричинные, такие интимные и прекрасные жесты, несмотря на все то, что ей пришлось пережить. Он не жалел ее, а просто любил. Возможно, они даже каждый день занимались любовью. Это был их способ заставить смерть отступить. Подчас жизнь держится лишь на двух телах, прильнувших друг к другу.

* * *

В тот вечер Перла вернулась из школы грустной и замкнутой. Почему взрослые упорно скрывают правду от детей, хотя они все видят и чувствуют? Камилла не столько пыталась уберечь дочь, сколько жить нормальной жизнью. Если она впустит смерть в свой дом, та займет слишком много места. Но Перла хорошо слышала, как смерть тихо стучится в дверь.

Столкнувшись с молчанием дочери во время ужина, Камилла прибегала ко всевозможным уловкам, чтобы развеять ее мрачное настроение. Но все расспросы не дали результата. Сама была слишком подавлена, чтобы привнести веселье в этот унылый вечер.

Пока Камилла мыла посуду, предаваясь тяжелым мыслям, Перла уселась на столешницу и наконец-то решилась заговорить:

– Мама, мне плохо на этой земле. Бог дал мне жизнь напрасно.

– Ничего подобного, ты родилась, чтобы дарить любовь.

– А еще для чего?

– Только для этого.

– А если мне надоела любовь?

– Иди прогуляйся.

В восемь лет Перла познала, что такое болезнь, расставание, страх и одиночество. В восемь лет она смогла тронуть сердце старика, который на них точно с неба свалился. В восемь лет она уже осознала, что ее жизнь несет в себе смысл, который неподвластен ее уму. Она слишком стара для своего возраста. Некоторые души страдают в чересчур тесных детских телах из-за бесконечности, которая буйствует в них. Возможно, между Мельхиором и Перлой возникла такая большая любовь потому, что они узнали друг друга. Они одного возраста – возраста, который трудно определить.

Каждую неделю Перла встречалась с Мельхиором в его гостиной. Они проводили вместе пятьдесят три минуты.

– Почему именно пятьдесят три минуты? – спросила Камилла.

– Потому что это лучше, чем пятьдесят две минуты, – ответила Перла.

Камилла не знала, что происходило между ними за этот промежуток времени. Ее дочь никогда об этом не рассказывала. Она просто возвращалась домой с таинственной улыбкой. Может быть, они переживали вместе в центре Парижа то, что старик испытывал на берегу горной реки. Передачу дуновения.

* * *

Когда Камилла поднималась в свою квартиру, не сводя глаз с телефона, словно ее взгляд мог заставить его зазвонить, ее окликнул Мельхиор:

– Как продвигается изучение Нотр-Дам де Пари?

– Оно не сдвинулось с нулевой точки.

– Да, конечно, Нотр-Дам де Пари расположен на нулевой точке.

Молодая женщина улыбнулась, потому что имела в виду совсем другое. Но, разумеется, он повел ее дальше.

– Каждая точка – это начало и конец, – продолжил Мельхиор. – Даже конечная точка является началом тишины, истории, которая продолжится в невидимом мире. Все начинается от нулевой точки. В вас тоже есть неподвижная точка – убежище. Это центр сердца. Как поется в одной старой индийской песне: «О мое сердце, будь как гончарный круг. Круг вращается так быстро потому, что его центр неподвижен».

Пока Камилла не смела шелохнуться в знак уважения к песне гончара, Мельхиор продолжил:

– Пойдемте.

Его слова настолько взволновали ее, что она не заметила: он, оказывается, предстал перед ней без шляпы. Она внимательно рассматривала непослушные завитки седых волос, которые, казалось, вопреки возрасту решили пуститься в пляс. Эта, возможно, напускная забывчивость встревожила молодую женщину. Не являлась ли она признаком глубокого потрясения, пережитого этим человеком, которого она любила, как отца? Она знала, что для него важны детали.

Она вошла в гостиную и села на свое обычное место напротив кристалла. В квартире что-то изменилось. Стало просторнее, светлее. Будто стены раздвинулись сами по себе. Вскоре Камилла заметила, что исчезли некоторые предметы. Железный меч с гравировкой, картина с изображением Рождества Христова, хрустальная ваза, резная металлическая ложка, фигурка суфийского танцора, старый ледоруб, с которым Мельхиор не расставался всю жизнь. Может быть, он готовился к прибытию в конечную точку? Наконец она спросила его сдавленным голосом:

– Что вы сделали с вашими ценными вещами?

– Они отправились в Папуасию.